Вскоре после приезда Зинаиды в Берлин последовал непоправимый удар: 20 февраля 1932 года правительство СССР, напомню, лишило советского гражданства не только Троцкого и его жену, но и всех его родственников, бывших в то время за границей…
…Зина стала рваться домой, где у нее осталась дочь Александра, где она надеялась на встречу со ссыльным мужем. И несмотря на то, что Троцкий смог организовать отправку к дочери ее сынишки – Севы (тоже лишенного советского гражданства!), о котором она сильно тосковала, ее душевная депрессия усилилась. Новый удар она не вынесла: по настоянию советского посольства Зину и прожившего с ней всего неделю сынишку немецкая полиция постановила выслать из Берлина. Куда? У потрясенной женщины теперь не было не только паспорта, но и денег… 5 января 1933 года, отведя сына к соседям, старшая дочь Троцкого открыла газовый кран…
[104]
Через неделю Лев сообщил родителям подробности о случившемся: «Накануне утром Зина мне звонила по телефону: она хотела меня видеть, просила сейчас же приехать (с приездом Севушки некоторое отчуждение наше исчезло). В это утро я никак, никак не мог. Я очень просил ее приехать вечером, днем или на другое утро; очень настаивал, – она отвечала немного уклончиво, но обещала. Больше я ее не видел… Надо написать Платону (мужу Зины. – Д. В.) – он очень любил Зину. Если это выше папиных сил – я напишу, но дайте мне хоть совет…»
Далее сын писал, что «вся мировая печать уже сообщила о гибели и второй дочери Троцкого».
После смерти Зины Александра Львовна Соколовская взвалила на свои плечи заботу о внуках. Ей было уже под шестьдесят, но она выглядела, как я уже сказал, глубокой старухой. Александра Львовна не могла забыть одно из последних писем, в котором Зинаида больно упрекала мать, что та не смогла сохранить семью и сделала всех несчастными. Подобные, полные глубокой боли, упреки от старшей дочери довелось выслушать и самому Троцкому…
Из книги «Милая моя Ресничка», письма Сергея Седова
9/1 33 г.
Дорогой Лев!
Я посылаю тебе телеграмму, которую ты, надеюсь, получил (с просьбой написать Александре Льв[овне] подготовительное письмо о ухудшении состояния] Зинуши). Очень возможно, что ты это проделал и без моей телеграммы.
О дальнейшем сообщи мне: будет ли папа писать ей о случившемся, или ты напишешь ей, может быть, вы сочтете целесообразным, чтобы я действовал через Ма-р[ию] Львовну]
[105] (которая, к сожалению, сейчас больна), можно найти и какой-нибудь другой путь.
Просьба вообще, чтобы ты написал подробнейшее письмо мне, т. к. Александра Льв[овна] будет интересоваться, конечно, всеми подробностями (оставила ли Зина какое-нибудь письмо, когда ее видели последний раз и проч.), это нужно будет родным и нам, всем друзьям бедной Зинуши.
Крепко жму тебе руку.
Сергей
16/III 33 г.
Дорогие мои!
Давно я вам не писал, каюсь – нехорошо это с моей стороны. Леве послал несколько открыток и письмо. Было это уже давно, а ответа я все не имею.
Леля отправила маме около месяца тому назад письмо, очевидно, вами не полученное.
Сегодня получил, мамочка, твое письмо от 5-го марта, прочтя которое обнаружил, что ты послала мне еще письмо в феврале, которое, к сожалению, не дошло.
Я написал вам месяца два тому назад письмо, да так и не отправил.
Сейчас давно не пишу, т. к. и настроение у меня какое-то тяжелое, и я боялся впасть в минорный тон, и работаю я много, может быть, даже слишком много.
Бывают дни, что у меня десять часов занятий в один день, устают и горло и ноги. Помимо этого занимаюсь дома и хожу на службу.
Устал я. Но беспокоиться особенно нечего, через месяц, 15-го апреля, я заканчиваю занятия с некоторыми группами и тогда буду посвободней и смогу отдохнуть.
Несколько дней тому назад получил письмо от Платона – известие о Зинушиной смерти он получил.
Я уже писал Леве, но т. к. не знаю, получил ли он мое письмо, повторяю вам. Александра Льв[овна] сейчас без работы, и материальное положение у них там тяжелое (Мария Львовна болеет), так что если у вас есть возможность, то посылайте им деньги. У Сашеньки сейчас в материальном отношении тоже не очень благополучно, папа ее сейчас без работы (раньше в таких случаях я помогал им, а сейчас это стало сложней).
Буду в лучшем настроении – напишу более толковое письмо, сейчас я спешу.
Крепко вас целую.
Сережа
6/VI 33 г.
Дорогие мои!
Сегодня получил две мамины открытки от 22-го и 25-го мая, в ответ на мое последнее письмо. Значит, два моих больших письма, поскольку мне не изменяет память, последнее письмо было коротким, вами получены не были.
11-го июня я в последний раз еду на занятия. Начинаются каникулы. Я страшно рад, надоели мне и студенты, и мои занятия, и институт. Наконец-то можно будет немножко отдохнуть. У меня ведь бывали дни, когда я читал по 12 часов в день, без перерыва!
Я сейчас, правда, уже совершенно перестал работать дома, но меня почему-то особенно тяготят мои занятия.
Отпуск у меня, по всей вероятности, будет в июле. Боюсь, что поехать мне никуда не удастся. Есть у меня проект поездки на Алтай, туда уехал один мой приятель на четыре месяца, и я жду от него вестей, но думаю, что ничего из этого не выйдет. Что касается моей почки, то я не писал вам об этом, т. к. тревога, кажется, оказалась ложной.
Писем маминых, о которых она говорит в последних двух открытках и в двух открытках, полученных мной около месяца тому назад, – я не получал.
Погода у нас стоит невероятная. Беспрерывные дожди и холод, так бывает только поздней осенью.
Леля вам кланяется. Крепко вас целую. Привет Леве.
Сергей
P.S. Люлик пока еще сидит в Москве – да и погода не дачная.
[21/VI 33]
Дорогие мама и папа!
Около двух недель тому назад послал вам письмо, в ответ на мамины две открытки. Около недели тому назад получил мамино письмо от 4 июня.
Недели через две у меня начинается отпуск, очень возможно, что я все же попытаюсь поехать на Алтай. Чем эта авантюра кончится, одному Богу известно.
