Что касается поручений, которые я давал, – то наплюй на них – пока мне ничего не нужно. Когда окончательно обоснуюсь, тогда и видно будет.
Ты помнишь, что ты писала о шерстке, так я отвечаю тебе тем же.
Милая моя Ресничка, как хочется скорей увидеться с тобой, какое это должно быть счастье. Неужели правда, что мы скоро увидимся? Если случится еще что-нибудь, то я боюсь, что приду в такое состояние, что сложу оружие.
Я уже почти умею готовить пельмени. Приезжай ко мне – я тебя угощу пельменями, право приезжай.
Как ты любишь упрашивать: ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну приезжай, моя лучистая, я буду ждать тебя.
Уже темно, пишу и ничего не вижу. Крепко целую тебя, пиши мне, пожалуйста, чаще, ну пожалуйста.
Надеюсь скоро обнять тебя.
Твой Сергей
30/VIII 35 г. Красноярск, почта
От тебя опять 4-ро суток нет вестей (вчерашнее письмо не считаю, т. к. оно от 17/VIII).
Сегодня получил бандероль с книгой и журналом и письмо от Лели.
Письмо отправлено ею 22/VIII, а написано 20.
Письмо очень трогательное, хотя и не без уколов по твоему адресу. Последние, надо заметить, довольно метки. Она быстро схватилась за твою расчетливость – зная, что мне эта черта неприятна.
Впрочем, нельзя ее упрекнуть в желании сделать этим неприятность мне или тебе. Письмо очень искреннее и бесспорно свидетельствует о широкой душе его автора.
Я не буду перелагать его содержание, приедешь – прочтешь. У ней удивительно все-таки тяжело сложилась жизнь. Что она, бедная, будет делать одна в Воронеже?
Она написала одну фразу, которая особенно сильно дала почувствовать ее положение: «я буду одна и ко мне некому приехать».
Я так ясно представил себе, что было бы, если б ты отказалась ко мне приехать, и я остался бы здесь, обреченный на одиночество. Это было бы кошмаром! А она, бедная, находится в таком положении, и помочь ей совершенно невозможно.
Я буду писать ей, но не знаю, сколько в этом толку. Крепко тебя целую.
Пиши!
Сергей
1/IX 35 г. Красноярск
Любимая моя Ресничка!
Как я и ожидал, вопрос о моем приеме на Красмашстрой затягивается до прибытия директора, т. е. еще на несколько дней.
Писем от тебя все нет – целых шесть дней! От скуки начал читать «Пламенные печи» – вопрос, которым придется заняться, если возьмут на работу.
Сейчас пойду на вокзал обедать и возьму там свое грязное белье (вещи мои в камере хранения).
Завтра и послезавтра делать мне совершенно нечего, т. к. жду директора.
Грязное белье отдам стирать начальнице поросенка – местной хозяйке.
Ответ с Красмашстроя жду не раньше 7-го или 8-го.
Забыл старую нумерацию писем и начал сначала, по-моему, я послал 10 писем.
Жизнь моя – сера и пресна. Все мысли устремлены к тебе.
То, что происходит кругом, воспринимается, как ненастоящее. Настоящее начнется только с твоего приезда.
Я уже 13 суток «гуляю» – и не чувствую никакой радости, только когда подумаю, что вот, может быть, скоро мы увидимся… а вопрос о твоем приезде все затягивается и затягивается.
Писем опять же ты не пишешь. Я тебе твержу давно, что глупею без них, а ты не веришь.
Смотри, пожалеешь потом!
Я сегодня уже гадал на картах – когда ты приедешь? Стараюсь поджечь спичкой летящую муху – ничего не выходит.
Я и газеты совсем разучился читать. После игры в футбол болят ноги.
Волнуют меня странные и неразрешимые вопросы:
Были ли у цербера блохи и если да, то какие? моноцефалы? дуацефалы? или полицефалы?
Возможно, что блохи были у немейского льва, шкуру которого носил Геракл. Что это были за блохи, если они прокусывали эту шкуру?!
А как ты думаешь, у богов были блохи? Я думаю, что были.
Приезжай! у меня есть блохи, правда обыкновенные (vulgaris), но все же блохи.
Они, конечно, не прокусят даже простого котельного железа, но твое ватное одеяло [по которому я так скучаю! (ты не находишь, что я злоупотребляю скобками и восклицательными знаками?)]
[185] они превратят в решето.
«Надо «сынку» кормить!»
«Да он уже поел».
Этот диалог я слышу из соседней комнаты.
Целый ряд показателей! Бесспорные факты! Мнения старых специалистов! Все сходится на том, что из «сынки» выйдут прекрасные пельмени.
Это пустяки, думаю я. Дай Женюша приедет – вот выйдут пельмени.
Приезжай, моя девочка, – я из тебя пельмени сделаю!
Ты знаешь арабскую сказку о рыбаке, который поймал в сети кувшин за страшной печатью, когда он открыл его, там оказался джинн, который хотел убить рыбака. Он плавал в кувшине (вот это одиночка!) восемь веков. Тому, кто освободит его, он сулил всякие блага, все увеличивая и увеличивая их, а на восьмой век поклялся убить своего освободителя.
Так и я из своего «кувшина» давал всякие клятвы, и последняя такова:
Если ты прибудешь ко мне после 3-го октября – я сделаю из тебя пельмени.
Рыбак потом перехитрил джинна, но я знаю продолжение сказки, и здесь это не удастся!
Но возвратимся к блохам.
Признаться откровенно – я их придумал, нет у меня никаких блох. Если это огорчает тебя, то вопрос легко уладить. Скажу тебе по секрету, я совершенно случайно знаю здесь в Красноярске одно место, где их очень много, ты только напиши – я приготовлю.
Ты замечаешь, что я все время запугиваю тебя: то грязью (кстати, тебе нужно купить в Москве высокие резиновые боты – которые похожи на сапоги), то пылью, то еще чем-нибудь.
Это делается для того, чтобы ты была приятно поражена, когда приедешь.
В действительности здесь: парадиз, Эдем – Вертоград – Елисейские поля – ананасово-апельсиновый Клондайк – пельменно-кедровый кринолин.
Когда Гейне писал:
«На Аахенских улицах скучно и псам, И молят они со смиреньем: Прохожий, о дай нам пинка! Может быть, он будет для нас развлечением!»
[186] – то он (Гейне) имел, по всей вероятности, в виду какой-нибудь город. Какой, я, конечно, не знаю. Но могу твердо сказать, что не Красноярск.
Пообедал – 4 р. 10 к.
Деньги тают быстро – не примите за намек.
Обратился к тебе на «Вы» и вспомнил, что ты очень не любишь, когда переходят на «Вы» во время ссоры. А по ассоциации вспомнил, что ты не любишь, когда ходят в носках по камере, то бишь по комнате. Я хорошо помнил это и старался все время исполнять.
