Книга Мой дед Лев Троцкий и его семья, страница 87. Автор книги Юлия Аксельрод

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мой дед Лев Троцкий и его семья»

Cтраница 87

Я-то ехала туда по назначению после окончания института и была полна мечтой и радостной верой, что по моим проектам будут строиться прекрасные, очень удобные, очень нужные здания на радость людям. И близость осуществления этой мечты просто пьянила. Оставалось меньше двух дней пути!

Но в последние два дня до Балхаша все труднее верилось, что в такой пустыне это возможно. Я ехала в последнем вагоне длинного состава, там из заднего окна был круговой обзор. До самого горизонта видны были только две нитки убегающих вдаль рельсов по голой, плоской лысине Голодной степи. Ни деревца, ни даже травы, ни поселения, ни хотя бы разнообразного рельефа – только ветер гонит сухие клубки перекати-поля. А каково было видеть это тем, кого везли туда поневоле!

Так случилось, что мне довелось близко узнать людей, прошедших сталинские тюрьмы, лагеря и ссылку. Многие были людьми с погасшим взглядом. А у Саши был взгляд всегда живой, какой-то вопрошающий.

Однажды она сказала: «Я не жалею, что была в тюрьме. Я там узнала настоящую цену человека. Там проявляется настоящая суть. Бывает, человек в обычной жизни выглядит очень достойно – а в тюрьме превращается в мокрую тряпку. А человек незаметный, серый в тюрьме вдруг проявляется самым высоким и достойным образом».

Оказалось, что даже не сама тюрьма, а только угроза тюрьмы проявляет суть человека, как лакмусовая бумажка.

Вот парень, с которым Саша дружила еще в студенчестве (насколько мне известно, только на уровне походов на каток, в консерваторию или в театр). Он безбоязненно добивался свидания с ней в Бутырской тюрьме, не боялся переписываться и, наконец, приехал к ней в Балхаш. Что-то там у них не сладилось, они не поженились, но такое поведение в то время требовало большого мужества.

Еще большим мужеством была вся жизнь Марии Израилевны.

Пока мы жили вместе, я поневоле стала свидетелем их отношения друг к другу. Хотя Саша рассказала, что в детстве, пока был жив отец, она встретила в штыки его женитьбу. Всей своей жизнью Мария Израилевна сумела завоевать ее сердце. Даже у родных матерей с дочерьми такой бережной нежности и предупредительности я не встречала. И неугасающую радость, что им удалось, наконец, соединиться.

В конце 1952 года окончился мой «срок» работы по назначению, и я уехала из Балхаша.

После моего отъезда Саша вышла замуж также за ссыльного. Приняла ли она его фамилию, я не знаю. Через некоторое время переписка заглохла, и я о ней ничего не знала много лет.

В 1989 году я случайно услышала, что в кинотеатре нашего города идет киноочерк «Внуки Троцкого» и там показывают его внучку, Сашу Моглину. Всколыхнулись воспоминания юности, мне страшно захотелось ее увидеть. Но киноочерк уже был снят с экрана. Долго рассказывать эту почти детективную историю о том, как я искала его следы. В конце концов я нашла его кассету в бюро проката на Арбате в Москве.

Из нее я узнала, что Троцкому при высылке разрешили взять только одного внука. И он взял Севу, сводного брата Саши. Этот Сева после гибели Троцкого где-то жил в разных странах. По непроверенным данным, он и теперь живет в Мексике, но когда он узнал, что Саша смертельно больна, он приехал в Москву попрощаться с ней.

Я смотрела на экран, захлебываясь слезами. В этой совершенно седой, обрюзгшей, растрепанной старухе в постели невозможно было узнать прелестную девушку, которую я помнила. Но там же была показана ее фотография в молодости. Это была она! Она… Внучка Троцкого.

До тех пор я втайне относилась к рассказу Иосифа Гдальевича с сомнением. Тут оно исчезло.

И появилось горькое сожаление, что я не сумела тогда понять, какую горькую жизнь она прожила до того и какую, вероятней всего, ей предстоит прожить после того, и как я могла допустить, что потеряла ее из виду. Может, я и смогла бы еще как-нибудь ей пригодиться…

Поняла только у этого экрана. Тогда были на волнах перестройки популярны эти документальные киноочерки, снятые журналистами «Огонька», пока во главе его был Коротич.

Оператор снимал, как Сева идет от главпочтамта на улице Кирова и как подходит к ее дому, и ясно видна была у подъезда табличка – «Кирова, 32». Я поехала туда, но ни в этом огромном доме, ни в ЖЭКе никто ничего сказать о ней не мог.

Мне удалось все же отыскать журналиста, снимавшего очерк. Он сказал, что найти Сашу я и не могла, так как у нее другая фамилия. Он ее назвал и назвал номер квартиры. Я вскочила: «Я сейчас же еду туда!» Он сказал: «Вы опоздали. Месяц тому назад Саша скончалась».

Из интервью Всеволода-Эстебана Волкова Наталье Козловой, Ольге Петраковой

Последний из рода Троцкого

Всеволоду Волкову, единственному внуку и последнему из оставшихся в живых близких родственников Троцкого – восемьдесят лет. У его русского имени есть аналог – Эстебан. Так его все и зовут. У Эстебана голубые глаза, он порывист и эмоционален. Быстрый ум, нервная речь. В нем присутствует все та же демоническая харизма, которая была характерна для его деда.

В Мехико, в районе Кайоакан на Венской улице стоит дом-усадьба Льва Троцкого. В свое время его подарил русскому революционеру президент Мексики, теперь это музей. Называется он Casa Leon Trozkiy («Дом Леона Троцкого») и открыт все дни, включая выходные. Поток посетителей не иссякает. В основном это мексиканцы и американцы. Русские здесь бывают не часто.

Российская газета: Как сложилась ваша жизнь?

Эстебан Волков: Я женился на испанке. У нас четверо детей. Все девочки. Последние две – близнецы [277].

РГ: Знают ли они русский язык?

Волков: Нет. Они ни слова не говорят по-русски.

РГ: Вы помните первую жену Троцкого – свою родную бабушку Соколовскую?

Волков: Почти ничего о ней не помню. Знаю только, что она осталась в России и пострадала от сталинского террора.

РГ: А свою мать Зинаиду Волкову помните?

Волков: Да, маму я помню хорошо. Мы жили вместе в Берлине и переписывались с дедушкой. Это было до того, как она покончила жизнь самоубийством.

РГ: Поддерживала ли она взаимоотношения с отцом Львом Троцким?

Волков: Одно время они переписывались. Они ведь были очень дружны, но тогда он еще жил в России. Потом все отношения были прекращены. Письма перестали приходить. Теперь я понимаю, что это было из-за режима там, в России.

РГ: Вы знаете причину душевного кризиса вашей матери?

Волков: Она последнее время жила в Берлине. Была не совсем здорова. А тут ее еще лишили русского гражданства. На этой почве она очень нервничала. Это было время, когда в Германии Гитлер пришел к власти, мама очень переживала. Она просто заболела из-за этого. Все это привело к тому, что мама покончила жизнь самоубийством. Я узнал о ее смерти только через год. Я ведь жил не с ней.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация