Первый же удар разрезал ткань моего камзола, но я уже сделал шаг назад, и, дождавшись обратного маха, врезал серединой клинка по рукояти хопеша. Гиганта занесло в сторону по инерции, он пошатнулся, и носок моего сапога влетел ему под коленную чашечку. Еще один удар в подколенный сгиб, и противник, не ожидая такого хода, присел, оказавшись чуть ниже меня по уровню. Я с хеканьем опустил палаш ему на шею, но гигант проявил невиданную прыть, сделав единственно правильный ход: просто упал на бок. Острие клинка оставило лишь кровавый росчерк на его плече.
Боковым зрением я заметил блеск клинка сбоку, но разворачиваться не стал, а просто отмахнулся палашом. Какой-то замухрышка с бьющейся в глазах паникой, решил воспользоваться моментом, когда я был занят поединком. Не успел его ятаган отлететь в сторону, как я оказался рядом с контрабандистом и ударом локтя по гортани отправил его отдыхать. Не убивать же пацана! Авось, живым останется.
Настырный гигант к тому времени утвердился на своих ногах-тумбах. Напрягая бицепсы, он с ревом бросился на меня, тупо продолжая рассекать воздух хопешом. Устоять против такого напора было непросто, и я шаг за шагом стал отступать, следя за движениями противника. Вот же неутомимый достался вражина! Работает, как вентилятор! Рассекающая воздух режущая кромка так и мелькает перед глазами. Я заметил, что для обратного маха гиганту требуется время, пусть и пара секунд, но мне должно хватить. Как только хопеш ушел слева направо, я тут же переложил палаш в левую руку и нанес колющий удар в поросшую густыми волосами подмышку. Если бы я работал ножами, то такой удар уже мог отправить врага в потусторонний мир, но чертов аксумец выдержал погружение клинка в плоть, заревел как бык, когда я, исправляя слабость удара тяжелым палашом, провернул его в ране. Потом выдернул наружу и нанес еще один удар, только теперь по бедру. Окончательно деморализованный противник тяжело пошатнулся и упал на колени. Слаб оказался на рану. Выхватив из-за пояса нож, я ударил им в шею гиганта. Нельзя оставлять за спиной живого врага, пусть и истекающего кровью.
К тому времени, как я разобрался со своим оппонентом, ситуация на шхуне резко изменилась. Наши успели зачистить больше половины судна, вырезав рьяно сопротивляющихся аксумцев, но оставшиеся столпились в носовой части и воинственно потрясали оружием. Вторая шхуна, совладав с последствиями аварии, начала сближение с другого борта. Видимо, ее экипаж решил помочь своим друзьям посредством высадки десанта.
— Живой? — Рич с выщербленным палашом в одной руке и с ножом в другой яростно моргал глазами, смахивая с бровей кровяные капли, падающие с рассеченного лба, смешиваясь с дождем. — Видел, как ты завалил эту гору мяса. Плохо, затянул бой!
— Да знаю! — досадливо ответил я. — Надо было сразу в ножи его взять. Видел его руки? Кто их ему вытянул? Не подпускал к себе, гад.
Мы бросились к нашим, постепенно стягивающимся под поваленной мачтой. Она всей тяжестью рухнула на борт, проломив его, но полностью не упала, держась на честном слове. Вальтор и Серхио знаками показывали, кому куда наступать.
— Надо покончить с этим отрядом, пока со второй шхуны не начали прыгать на помощь! — крикнул сержант, увидев нас. — Давайте к Ансело! Надо хорошенько ударить кулаком, чтобы развалить защиту! Их там немного осталось!
Дон Ансело спешно формировал этот самый кулак, состоящий из самых отпетых и ушибленных на голову. Среди них был, конечно, Еремил, дон Ардио и еще пара знакомых мне парней, с которыми у меня сложились хорошие отношения. С другими как-то не пошло. Морды у всех красные, скалятся, что-то орут, тыча клинками в сторону аксумцев. Пошли взаимные оскорбления, причем, каждый вопил на своем языке. Интересно как: соленые выражения не требовали перевода. Жесты все прекрасно объясняли. Кто-то из штурмовиков громогласно орал, что засунет все острые предметы контрабандистам туда, откуда их не вытащить даже с помощью таких же придурков с кривыми мечами. Заодно прошелся по родословной «криворуких обезьян, не умеющих держать оружие».
Аксумцы выли, но благоразумно держали строй, ожидая, когда подоспеет помощь. На второй шхуне уже формировался ударный отряд. Нужно было торопиться. Наша атака совпала с появлением «Нырка». Ускиера шкипера Сетрика появилась из-за свинцовой завесы дождя словно блуждающая скала (один из мифов среди моряков Тефии), накатывая своим черным блестящим от воды бортом на атакующую шхуну контрабандистом. Удар прошелся вскользь, даже чуточку аккуратно, как будто Сетрик предупреждал, что с ним шутки плохи. А по мне, так он просто берег свой корабль.
Небольшого толчка на высокой волне оказалось достаточно, чтобы аксумцы с криками попадали кто за борт, а кто на палубу. Атака была сорвана. Вдобавок, кого-то растерло в кровавую кашу между двумя суднами. Отчаянный крик взвился в мрачное дождевое небо и затих.
— Пошли! — махнул рукой Ансело.
— Марра! — весело рявкнули мы, метнувшись черной, неумолимой смертью в сторону небольшой кучки упертых фанатиков. Сложи они оружие, и никто не тронул бы их! У меня, правда, оставались сомнения, нужно ли было так радикально зачищать караван. Главная задача состояла не в поголовной резне. Внезапно я понял, что мои измышления приводили только к одному ответу: маркграф специально устроил этот спектакль. Ему было важно сбить напряжение, периодически возникающее в форте «Вороньем», чтобы агрессия замкнутых в ограниченном пространстве штрафников не перехлестнула через край и не вылилась на головы горожан Оксонии. А появление каравана как нельзя лучше укладывалось в его стратегию. Метод кровопускания дозволен в медицине, так пациент будет чувствовать себя лучше.
Мы вломились в ряды упрямых аксумцев. Заскрежетало железо. Вопли сменились хрипами умирающих людей. Я шел следом за Ричем, обладающим, по моему мнению, великолепным умением работать ножами с двух рук. Его клинки разили, уничтожали противника. Он даже не обращал внимания на пораженных врагов. Рич просто шел вперед. Тычок, мах, подставленное под опускающуюся руку с ятаганом плечо, снова тычок. Мне только оставалось подстраховывать товарища, чтобы кто-нибудь из аксумцев не помешал дьявольской песне с острым железом. Честно, я был зачарован. Даже Игнат Сиротин не дорос до таких высот владения холодным оружием. Причем, не длинными клинками, а обычными ножами.
Потом все внезапно закончилось. Шхуны контрабандистов качались на волнах, а их пассажиры, которых осталось не больше десятка, сидели на палубе одной из них, связанные крепкими узлами. «Нырок» и «Летяга» принимали на свои борта огромные тюки. Матросы и штурмовики с веселыми шутками опустошали трюмы, нагружая ускиеры чужим добром. Они предчувствовали хороший кутеж и прибыль в своих карманах. Маркграф обещал, что щедро отвалит часть добычи форту, то есть бойцам, участвовавшим в захвате контрабанды.
Нам всем пришлось серьезно впрячься в работу. Рук не хватало, а некоторые тюки были довольно тяжелыми, и я подозревал, что там нисколько не ткани, а как бы нечто серьезное. Пробегая с очередным тюком мимо спорящих о чем-то шкиперов, я услышал, что сказал Хейрис.
— Я ни за что не брошу вполне ходовой корабль! — сердито бурчал капитан «Летяги». — Это наш приз. И я найду, куда его пристроить!
