Пока Рич деловито собирал свои вещи, я посоветовал ему быть на причале через полчаса. Пусть меня там ждет. А сам рванул на «Твердыню». Черт его знает, но почему-то в голове крутилась одна мысль, что все неслучайно. Фортуна подкинула какой-то козырь, который нужно разыграть умело и без спешки.
Хаддинг, к моему удивлению, был на своем корабле. Он хмуро смотрел на неспокойное море, устроившись на носу в плетеном кресле. В руке у него была бутылка с местным ромом. Шкипер «Твердыни» периодически прикладывался к горлышку и что-то бормотал.
— Капитан, я прибыл доложить, что Эскобето забирает меня на флагманский борт, — сказал я, встав сбоку. Мое появление вызвало интерес среди палубных матросов, наводящих порядок на судне. Но подходить никто не осмелился. Видать, Хаддинг сегодня был не в настроении.
— А, Игнат, — повернув голову, хмыкнул капитан «Твердыни». — Как прошли бои на Рачьем?
— Сделал Эскобето на несколько сотен риалов богаче.
— Неужели выиграл? — удивился Хаддинг и неожиданно сунул мне бутылку. — Выпей, заслужил.
— Спасибо, — я приложился к огненному пойлу. Да, это лучше, чем та бурда в таверне на Рачьем. — Я ухожу, капитан.
— Да я знаю, — забрав бутылку, буркнул Хаддинг. — Мы разговаривали с командором сразу после прихода «Твердыни» в порт. Команда расформировывается и раскидывается по кораблям. Ваша бригада вся целиком и полностью переходит на «Ласку». Все уже там, остались вы двое. Твой кореш — упертый баран. Сказал, что будет тебя дожидаться. Парни ему: да Игната давно уже на ристалище проткнули и закопали в лесу… Хороший у тебя друг, Игнат. Никому не поверил, пару рыл свернул набок, чтобы языком не трепали. А ты молодец, в самом деле. Кто против тебя в главном бою выступал?
— Мурена.
— Да ты что? — Хаддинг хлебнул излишне много и закашлялся, разбрызгивая пойло по палубе. — Сама Мурена? Нихрена себе. Жуткая стерва… Надеюсь, ты выпустил ей кишки?
— Нет. Живая осталась. Личико, правда, попортил.
— Жаль, — протянул капитан. — Твоя ошибка, парень. Теперь гляди в оба. Прирежет.
— Не получится, — я усмехнулся. — Она — мой должник… Э-эаа, капитан. А что случилось? Почему расформирование?
— «Твердыня» идет в доки. Сильно нас покусали. Ремонт нужно делать. А это дело надолго затянется. Вот и раскидывают всех. Я с десятком матросов, помощником, боцманом и квартмейстером остаемся на борту. Отдыхать будем, пока вы по морям рыскать будете.
— А как же две новых шхуны? Ведь вы могли бы взять командование на одном из них…
— У «Забияки» и «Морского дьявола» есть свои шкиперы, — махнул рукой Хаддинг. — Ты чего хотел-то здесь?
— Да вот доложить, что ухожу и насчет оружия вопрос решить, — я тряхнул ножнами кортика. — Мне же Бирк голову свинтит за имущество.
Хаддинг покосился на потертые ножны, взгляд его вдруг затуманился.
— Мой старый друг. Сам его выбрал?
— Бирк посоветовал, — не стал я врать. — Мне показалось, вполне приличный клинок.
— Да, это отличный кортик. Бирк тебе рассказывал о его качествах?
— Подчиняет себе, но я не ве…
— Именно. Игнат, отнесись к предостережению со всем вниманием, — шкипер снова хлебнул. — Как почувствуешь, что клинок завладел твоей душой — выбрось в море. Утопи его к дьяволу.
— Я не чувствую его власть. Наоборот, он помогает мне, — слегка преувеличил я те самые чувства, которые возникли во время боя с Муреной. — Но ваш совет приму к сведению.
— Ты, Игнат, точно не свинопас и не солдафон, — хмыкнул Хаддинг. — Кажется, Бьярти тебя плохо просчитал. Язык у тебя как у имперского или королевского чиновника. Те так же любят заливаться, патокой уши заполнять.
У меня сердце екнуло. Как бы опять к «контрразведчику» не отправили. И ведь не факт, что после первой встречи Бьярти поверил мне. Вдруг кто-то за мной хвостом ходит, сведения собирает? Черт побери, надо поскорее лезть наверх, поближе к Эскобето. Где меньше всего тебя замечают? Правильно, где больше всего света.
— Так что с кортиком? Я так понял, себе могу оставить?
— Иди отсюда, Игнат, — махнул рукой Хаддинг. — Я с квартмейстером поговорю, если ныть начнет. Скажу, что лично подарил тебе. Все, удачи тебе, корсар!
— Удачи вам, шкипер! — я повернулся и бросился в трюм, где оставались мои пожитки, которые не успел перенести в казарму после похода. Рич,
Глава 8. На новом месте
— Эй, на полуюте! Не спать! — громкий рык Мертвеца — квартмейстера «Ласки» — потряс прозрачных и прохладный воздух, напоенный запахом морских водорослей и сырость.
Низкорослый корсар, смахивающий на легендарных подземных рудокопов Соляных островов, имел вытянутую голову, обритую наголо и обтянутую кожей, как на настоящем мертвеце, отчего и получил свою кличку. Он стоял посреди палубы в сером суконном кафтане и размахивал руками как дирижер. Казалось, Мертвец руководил корабельным оркестром, а остро наточенный кутласс[1], зажатый в огромном кулаке, являлся палочкой, каждый взмах которой определял то или иное действие, заставлявшее разношерстные группы музыкантов выдавать нужные звуки. Надо сказать, все они удивительным образом попадали в такт общему движению.
Музыкантами были мы, напряженно стоявшие вдоль правого борта в ожидании абордажной атаки. «Ласка» стремительно сближалась со шхуной, чьи борта были выкрашены свежей черной краской. Корабль дрейфовал по волнам с опавшими парусами, покорно дожидаясь, когда на него обрушится шквал атак.
Наша бригада под командованием Пенька столпилась на полуюте для броска на чужую палубу и ждала сигнала. Да, вся наша потрепанная в последнем бою команда: я, Рич, Малыш, Пенек и Свин вошли в экипаж «Ласки», и уже здесь к нам добавили еще пятерых. Новичками они не были, потому что ходили на флагманском корабле, и тоже понесли потери. Вот у Эскобето и возникла мысль объединить нас. Боевое слаживание мы еще не прошли, поэтому не знали, кто чего стоит. Одному кракену ведомо, что будет дальше, но он живет слишком глубоко и редко всплывает на поверхность, чтобы его спрашивать о грядущем. Мы косились друг на друга, оценивая возможности каждого, но пока на глазок, теоретически.
— Паруса долой! — заорал Свейни, помощник командора Эскобето.
Гулко хлопнуло, как от выстрела мортиры, палуба под ногами дернулась от смены галса.
— Приготовились! — Мертвец расставил свои ноги-тумбы и замер на одном из тактов телодвижения.
Прямые паруса «Ласки» резко опали, снижая скорость, и рулевой как по ниточке подвел бриг к болтающейся на волнах добыче. Абордажная команда, ощетинившись оружием, только и ждала момента, чтобы ринуться на чужую палубу.
— «Кошки» пошли! — рыкнул Мертвец.
В воздух взвились железные крючья, намертво впиваясь в борта шхуны. Застучали интрепели, рубя веревки, к которым были привязаны «кошки». Обороняющиеся стремились побыстрее избавиться от сцепления с накатывающимся бортом флагмана.
