Но жить, все время готовясь к худшему, невозможно, и Кей постепенно стала тормозить все ближе к стоп-огням передних машин. Родители с детства учили ее, что если случилось упасть, то надо вставать и идти дальше. То, что она решилась на эту ночную вылазку, говорило, среди прочего, о ее готовности не допустить, чтобы какие-то бандиты навсегда изменили ее отношение к жизни. Нет и еще раз нет. И все-таки, когда коп постучал в стекло, вся решимость вмиг исчезла, как дым от трубки ее отца в ветреный вечер. В прежние времена она любила сидеть с ним рядышком на заднем крыльце их скромного дома и смотреть, как он пускает дым через нос и как дым вьется и растворяется в воздухе.
Кей посмотрела на распухшие костяшки и подумала, что ей еще работать и работать над собой.
Когда нервы успокоились, Кей продолжила рассматривать снимок. Сначала ей казалось, что это просто огоньки на черном фоне. Потом она поняла, что огоньки — это звезды и планеты. Ближе к центру обнаружился слегка расплывчатый, но отчетливо треугольный предмет металлического вида. Тут она поняла, что он ей напоминает – инопланетный космический корабль, обнаруженный ВМС в океане.
Стало ясно, о чем идет речь. Военные заявили, что корабль провалился в скопление подземной лавы и пропал. Если снимок был настоящий, значит либо военные солгали, либо в космосе летит еще один.
Кей открыла мессенджер Фейсбука. Бабник был в сети.
Откуда это у вас?
Снимок сделан пять дней назад спутником Вояджер-1.
Вы хотите сказать, что еще один корабль летит к Земле?
Да.
Кей почувствовала, что ей стало холодно.
Правительство это скрывает? Почему?
Паника.
Мы в опасности?
Да.
Лоб Кей вспотел. Пришло еще одно сообщение:
И это только верхушка айсберга.
Справившись с собой, Кей написала:
Какие масштабы?
Потянет на Пулитцеровскую премию. Должно случиться нечто ужасное. О чем знают лишь несколько человек в мире.
Что? Сообщите хоть что-нибудь.
Что бы ни случилось, ни в коем случае не публикуйте снимок. Это проверка, если я пойму, что вам можно доверять, что вы умеете держать слово, я расскажу вам всю правду о происходящем.
Это было последнее сообщение. Кей заметила, что боль в руке совершенно исчезла и что впервые в жизни она не знает, что сказать.
Глава 9
Даг заявился в компьютерную комнату Объединенной базы Эндрюс наряженный в биокостюм, обвешанный горным снаряжением, держа в руках пару довольно устрашающего вида шипастых накладок на обувь ботинки для хождения по льду.
— Вот – раздобыл! — сообщил он, нацепив накладки на руки и изображая из себя медведя.
Джек приложил телефон к другому уху и отошел в сторону.
— Что значит вы в самолете на Калькутту? Мы через час вылетаем в Гренландию, – его голос выдавал растерянность и болезненное разочарование.
— Скажите Старку или кому там: NASA следует начать слать сигналы гостям, — Миа явно торопилась. – Радио, лазер — не знаю как, но атинам нужно сообщить, что на Земле есть разумная жизнь. Может, это удержит их от разрушения планеты.
— Хорошо, я скажу.
– Анна отчасти знает их язык — она сможет составить какое-нибудь обращение.
– Сомневаюсь. Она летит с нами. И я хотел бы, чтобы вы – тоже.
Возникла пауза.
— Когда Анна показала нам, что вот-вот появится еще одна новая хроматида Зальцбурга, я чуть с ума не сошла. Я связала физические симптомы у Гранта и у моей дочери и поняла, что процесс уже пошел.
– Вы думаете, что у Гранта и Зоуи появилась новая хроматида?
— Пока трудно сказать, но увеличение плотности костной и мышечной массы говорит, что это может быть так. Я связалась с доктором Янссон. Она в Индии занимается сейчас Зальцбургом и говорит, что многие пациенты имеют схожие симптомы. Я поняла, что должна быть там.
— А как же Гренландия? — выдохнул Джек. -- Ваше экспертное мнение обо всем, что мы там найдем, очень бы пригодилось.
– А вы уверены, что там вообще что-то есть? – спросила Миа после долгой паузы.
– Вы же слышали президента. Там уже работает команда для разворачивания лаборатории и бурения льда.
– Джек, я же не говорю нет. Но мы должны проверять все возможные пути решения.
Джек бессознательно потер заболевший висок.
– Скажите мне, что вами не движет исключительно желание спасти дочь.
– Как вы можете это говорить?
– Простите, я не это имел в виду. Знаю, что вам трудно: у всех теперь кто-то страдает от Зальцбурга. Вы нужны миллионам. У меня Горд, который смотрит за моей фермой, упал тут с лестницы и сломал руку и пару ребер. Не могу сказать, потерял ли он костную массу, как Грант, или что, но теперь сидит в бесконечных очередях в больнице. И везде так, и даже хуже.
– Джек, через две недели этот корабль будет здесь. Я бы могла запереться с дочерью и ждать конца, но я не буду. Лечу в город, где есть, может быть, шанс найти решение. Для всех.
Джек как-то вдруг успокоился.
– Может, вы правы. Мы не знаем на сто процентов, что ждет нас в Гренландии. Может, одни помехи и сбои оборудования, – он посмотрел на распечатку последних данных, полученных час назад. Среди волнистых линий и пустот подо льдом просматривалась знакомая форма в виде треугольника. – Но все-таки, похоже, там что-то есть. Спутники установили точку, откуда пошла взрывная волна, – это там.
– Вот еще что учтите, Джек. Если мне удастся полностью прочесть хромосому Зальцбурга и установить все восемь генов, мы сможем их секвенировать и передать информацию Анне. В Зальцбурге, как и во взрывной волне, зашифровано сообщение. Это даст нам шанс остановить уничтожение жизни на Земле. Не очевидно, конечно, но и шанс не хуже, чем в Гренландии. А про спасение дочери вместо спасения других людей скажу только: почему одно мешает другому?
– Я очень на вас надеюсь, – сказал Джек совершенно искренне. – Берегите себя.
Джек еще был весь поглощен разговором с Мией, когда появился адмирал Старк. На этот раз он был облачен в белый морской китель. Старк был привлекательного вида мужчина около пятидесяти пяти лет с коротко стриженными светлыми волосами. При улыбке на его щеках появлялись ямочки. Потомок нескольких поколений морских офицеров, уходящих корнями еще во времена Гражданской войны, он был частью семейного древа с крепкими ветвями и мощным стволом и с достоинством нес груз надежд и ожиданий, неизбежный при таком происхождении. Единственное, что могло его смутить, – это риск запятнать гордый семейный герб.
