В такие моменты бывает странно, что раньше хотелось выжить любой ценой. Достали уже эти весы. Сначала готов на всё, чтобы не испытывать больше этой боли… А потом готов умереть от того, что пришлось делать…
Амира вернулась в сопровождении нового раба. Вот куда она ходила. А я бездарно потерял драгоценное время.
Кнат был хорош, откормлен и накачан — я бы даже сказал, перекачан, без препаратов тут не обошлось. Хоть бы она меня не заставила их пить, она же поведена на мужских телах. Но моё, кажется, ей и без того нравится. Нравилось.
Новый раб смотрел с лёгким презрением, чем сразу вызвал неприязнь. Мы все в одной упряжке, дурак, кроме как друг на друга — рассчитывать не на кого, да и друг на друга тоже не всегда, каждый за себя. Когда в голове болевой чип — не слишком за кого-то попереживаешь.
— Я вернулась, сладкий, — сообщила эта жирная корова, потрепав меня по щеке. Ненавижу. Кажется, я дёрнул головой. И откуда это упрямство берётся? Немного приходишь в себя, и всё внутри протестует против слепого повиновения. Плохой из меня раб. Жирные губы в толстом слое кровавой помады искривились:
— Что это ты дёргаешься? Забыл, как госпожу приветствовать?
— Забудешь тут, — буркаю. Убей ты меня уже, и дело с концом. Дурак, знаешь же, что так просто не будет.
В её глазах загорелся жадный огонь, мне и говорить не нужно. Скидываю одежду — Амира её портить не любит, потом ведь новую покупать придется. Беру кнут, подаю как положено, с колен. Не встаю, пока не прикажет как минимум дважды. Поднимаюсь, поворачиваюсь, берусь за вбитые в потолок кольца на штырях, фиксирующих высоту. Закрываю глаза, закусываю губу.
Всего десять ударов, переживу. Теперь час лежать в подвале на голом каменном полу.
Тамалия
Мой первый выход в свет состоялся сразу же после сеанса реабилитации. На нём собрались всего несколько девиц, у некоторых рабы или рабыни с собой, тихо сидели возле стеночки. На поясах у хозяек — пульты не совсем ясного предназначения…
Впрочем, атмосфера была спокойной, рабы вели себя тихо, девушки понимающе, меня представили, я рассказала свою легенду, сбиваясь, глотая воду, даже слезу пустила. Кажется, натурально. Сработало.
Познакомилась со Свеллой, её образ в конторе показывали, достаточно спокойная девочка, с рабыней-телохранительницей. Рабыня вполне ухожена, но по-моему, если глубже копнуть, здесь, на Тарине, такого накопать можно… Когда человек начинает ощущать неограниченную, бесконечную власть над другим, много разных черт на поверхность вылезает. И не всегда хороших.
Вцелом Свелла производила неплохое впечатление. Она происходила из давней, не самой богатой семьи, пару десятилетий назад открывшей какой-то парк развлечений, входила в высший свет и пригласила меня на сегодняшнюю вечеринку.
Обрадовавшись, что так быстро можно начать внедрение, я с радостью приняла приглашение.
Свелла даже заехала со мной домой, подсказала, что лучше надеть — я пожаловалась, что слишком долго пребывала на Амадеусе, планете в другом конце Галактики, и совсем не в курсе местной моды. Хотя, конечно, я была в курсе, Свелла пришла в восторг от моих платьев, мы мило поболтали о различных женских глупостях, тактично избегая тему мужчин (в отличие от меня, остальные девушки действительно пациентки), затем заехали к Свелле, откуда на открытом гравикаре отправились на вечеринку.
Телохранительница Свеллы, Анита, выглядела очень профессионально. Кажется, даже ко мне отнеслась настороженно, хотя я изо всех сил пыталась играть свою роль. Надеюсь, открытое серебристое платье, облегающее фигуру, успокоило её, а некоторые приспособления под юбкой она не увидит.
— Она при тебе бессменно? — интересуюсь у Свеллы, поддерживая разговор.
— Ещё две есть, — отвечает, — мама лично отбирала из элитных. Но Анита мне нравится больше всех, она не думает, как бы сделать гадость за спиной, и мы её наказываем очень редко.
Молчит немного, вздыхает:
— Я бы ее вообще не наказывала, но ты же знаешь, совсем не наказывать нельзя, они забывают, что это такое, и получают лишнюю свободу.
Кивнув, обращаюсь к заинтересовавшей меня информации:
— Элитные рабы? Это что такое?
— Ты откуда свалилась? — посмеивается Свелла.
— С Амадеуса, — говорю, — демократия там.
— Всё время забываю, что не везде так, как у нас, — произносит с лёгким недоумением. — Ну элитные — это рабы, которые рабы по рождению, их отбирают с детства, самых послушных, воспитывают и тренируют в какой-то области. Их не нужно постоянно держать в страхе, они почти всегда хорошо исполняют работу и не помышляют о побеге. Ты бы себе тоже такого завела.
— Спасибо, — хмыкаю, — пока как-то не тянет, но может со временем… А какие ещё бывают?
— Ну, те, кто с рождения, но ни к чему не приспособлены или плохо обучаемы. У них обычно дорога или в прислугу, или в постель, или на какие тяжёлые работы, вроде добычи руды. Есть ещё те, которые стали рабами уже в сознательном возрасте. С ними больше всего хлопот, не понимаю вообще, зачем такие нужны. Ну некоторым, знаешь, нравится… укрощать, что ли.
Она пожимает плечами, и пока остаётся расположена к беседе, интересуюсь:
— Наверное, элитных чаще других на волю выпускают?
— На волю? — удивляется Свелла. — Зачем?
— Ну… — теряюсь. — Дают же вольные… за хорошую службу, к примеру?
— Не знаю, — отзывается, — у нас не дают. Я вообще подозреваю, что этот пункт написали или откопали где-то в старых законах только для вступления в Альянс.
Вот оно что, думаю. Но не перебиваю — слушаю.
— Какой смысл их отпускать, они всё равно ничего не умеют? Будут делать то же самое, но за деньги, так у хорошего хозяина элитные рабы и без того ни в чём не нуждаются, некоторым даже на личные нужды кое-что перепадает, разрешено в браки вступать… Те, которые не приспособлены, вообще не выживут, куда им дорога?
— Ну да, наверное, — соглашаюсь. — А третьи?
— Ты что?!
— Я, наверное, наивные вопросы задаю, — смущаюсь.
— Не то слово. Глупые, я бы сказала. Тем, кто раньше были вольными, никто и никогда свободу не даёт!
— Это запрещено?
— Да нет, не то чтобы. Просто это неразумно! Он прежде всего начнёт мстить хозяевам. Если не сломался окончательно. Насколько я знаю, даже когда вольные были подписаны на другой планете… такие долго не проживали.
— Почему? — говорю наивно. Пожимает плечами:
— А ты как думаешь?
Думаю, неужели у местной верхушки настолько лапы длинные.
— Ну если они так опасны, не пускали бы их на Тарин и дело с концом, — выдаю.
— Понимаешь, Ямалита, если рабы будут знать, что у них нет выхода, то перестанут быть такими строптивыми. А если будут знать, что свобода реальна, то их вообще невозможно станет усмирить. Ну половину как минимум. Говорю же, не понимаю, для чего их вообще рабуют.
