— Без меня? — не понимаю. — Ты о чём?
— Простите, моя прекрасная госпожа, зарвался ваш раб…
— Что-то я со сна плохо соображаю, — говорю.
— А что тут соображать, — глухо, глаза потемнели, а ведь только что буквально сияли. О чём он там мечтал, интересно… Надеюсь, не началась ко мне привязанность болезненная? Ни к чему это, дорогой… Впрочем, пройдёт, даже если и так. Это нормально, наверное. — Даже если мне чип вынут и нормальные документы сделают, вы на меня и не взглянете, после всего-то, кто я такой?
— Да ладно тебе, — смеюсь, — это сейчас кажется, будто я нужна, а вкус свободы, он такой… пьянящий. Вот увидишь, как только чип из тебя изымем и торжественное сожжение пульта устроим, сразу всё по-другому видеться будет.
Кажется, глаза снова засияли, молодчинка мой, так держать.
— Ну а я буду с тобой, сколько тебе понадобится, — смеюсь. — Пока сам не сбежишь.
— Что вы… — шепчет. Опускает голову. — Зачем вам мерзость такая…
— У меня свои представления о мерзости, — отвечаю. Молчит.
— Ну что ещё? — спрашиваю.
— Когда думаешь о свободе, как о далёкой и желанной, то кажется, что были бы документы на руках… А когда начинаешь думать о конкретных шагах…
Боже, как он хочет эту свободу… Что же мне делать?
Антер
Да что ж ты такое придумал себе, ничтожество? Думаешь, она вот так прямо рядом с тобой встанет как с равным? Подразнила и забыла. Она же видела тебя… такого видела… Без этого самого достоинства, без гордости, без ничего — ниже некуда…
— Кому я нужен теперь буду, со свободой своей? После всего…
— Э, дружок, не надо так. Себе-то ведь нужен, а это самое главное.
Усмехаюсь горько. Себе-то нужен, а тебе…
Замолкаю. Пришёл тут, сопли распустил. Идиот.
Тамалия
Кажется, отходняк у солнца моего начался, глупости в голову лезут. Ты мне глупости делать не вздумай, других непокорных рабов запирают, не дают им в руки ничего, что может позволить с собой покончить. После такого-то ломка о-го-го какая начаться может…
— Садись, — чуть пододвигаюсь, чтобы он на кровать сел. Сам же не встанет… Смотрит с недоумением, но садится.
— Всё пройдёт, — говорю. — Ты у меня столько выдержал и не сломался, еще немного осталось…
— Обязательно полгода ждать? — спрашивает. Киваю:
— Придётся. Непременно всё поясню тебе потом, потерпи немного.
Выживал же до сих пор. Надеюсь, и дальше выживет. Иначе… Боже. Ещё мне разреветься не хватало.
Нужно что-то поддерживающее сказать…
— Ты правильно сделал, — говорю.
— Что? — не понимает.
— Что вернулся, — тихо. Смотрит с ужасом:
— Вы знали? Или… проверяли?
— Пожалуйста, не подозревай меня в том, что я всё это ради проверки устроила. Просто увидев второй выход, можно было догадаться, что у тебя возникнет искушение.
— Почему же вы… ничего не сказали?
— Антер… А что я тебе могла сказать такого, чего ещё не говорила? Это только твоё решение.
— И что бы… вы делали? — глухо.
— А что бы я делала? — пожимаю плечами. — Подождала бы, пока тебя вернут. Ты же сам понимаешь, что не сбежал бы. Не с Тарина.
— Понимаю… — кивает. — А потом продали бы.
— Нет, — отвечаю, — не продала бы.
А что бы я делала, интересно?
— Сказала бы, что это был мой приказ глупый. Хотела проверить, сможет ли раб сбежать от меня. Ну что-нибудь в этом роде.
— Зачем? — поражённо.
— Потому что прекрасно тебя понимаю, — говорю.
Потому что никому тебя не отдам, чудо моё…
Антер
Стою под душем. Яростно отдраиваюсь. Злюсь на себя.
Какого чёрта полез к ней ночью с жалобами? Как теперь в глаза смотреть…
С какой стороны ни глянь — дурак. А завтра ещё и день тяжёлый предстоит. Этот приём дурацкий, на который ей обязательно меня тащить. А там все эти… Вот и увидишь, как она на самом деле к тебе относится.
Есть у хозяев такая замечательная игра. Когда слишком скучно становится. «Угадай раба». Свалить все пульты в кучу и выхватывать по очереди. Смотреть, свой закричит, чужой…
Всё-таки выхожу. Целый день прятаться не будешь, к тому же, ей сегодня на реабилитацию.
Хозяйка сидит в гостиной в любимой позе, с ногами в кресле. Не знаю, пройти ли мимо.
— Привет, — улыбается. Подхожу, дёргается:
— Не вздумай!
Неужели по лицу видит? Ну и не вздумаю, а хотел же извиниться. К чёрту.
— Доброе утро, госпожа.
— Иди ешь, я уже, — говорит.
Моя порция ждёт в комбайне, пытаюсь понять Ямалиту и не могу. Ведь попадал я и к не таким уж плохим хозяевам-хозяйкам, наказывали не часто и по делу, даже вроде понимали, что у рабов та же нервная система, те же болевые центры. Психика тоже имеется, самолюбие иногда. Не то, что эта дура Свелла.
И всё равно каждому из них, каждому было приятно видеть рабов на коленях, ведь не даром же поза покорности именно такая. Вождение на поводке, сидение у ног — это всё проявления обычного человеческого желания возвыситься над такими же. Кому-то откровенно приятно, кому-то немного неловко, но я впервые встречаю хозяйку, которая говорит, что ей это не нужно. И не могу понять, что скрывается за этими словами…
Допиваю кофе. На столе в вазе привезенные Чарой конфютели. Ямалита в первый же день выложила, разрешила угощаться. Нет-нет, да и возьму. За последние шесть лет сладкое я ел, кажется, только на «романтических обедах» с Амирой, так что оно даже вкусным не казалось.
— Там мороженое доставили! — кричит. И как вот её не любить?
У неё какой-то специальный робот-доставщик, который принимает поставки через небольшое окошечко и раскладывает куда надо. Удобная вещь, на антигравитаторах и почти незаметная. Ночью потихоньку всё разложит, с утра уже готово. Наверное, с той же планеты — Матушка. Никогда не был там, хотя слышал… Тамир в этом плане отстаёт. Но не потому, что проблемы с научными разработками — просто нравится, когда всё рабы исполняют. Что касается наших чипов, пультов и поимки — очень даже хорошо развито. Планета уродов.
Не удерживаюсь, лезу в холодильник, мороженое… Как маленький, честное слово. Даже полегчало…
Выхожу.
— Антер… — зовёт, откладывая в сторону неразлучный сетевик. Останавливаюсь. Покусывает губу. Напрягаюсь.
— Послушай. Пока я буду на занятии, погуляй с Анитой, пожалуйста…
— Зачем… — сердце обрывается.
