На горизонте уже огни Центрального материка, скоро, родной, совсем чуточку, потерпи. На небе горят обе луны, со стороны востока начинает расти едва уловимая желтоватая полоска. Скоро рассвет.
В столицу влетаем без проблем, причинами никто не интересуется, как и на полосе маяков — лишь удалённо сканируют. Яхта не слишком большая, поэтому ни на что не пересаживаюсь, а на ней же пролетаю стены — специальный въезд для крупногабаритного транспорта.
Антер постанывает при сканировании чипа, я не забываю освободить руку от дес-шокера. Вот и пригодился.
Мысли в голову не приходят, шевелятся вяло, пытаюсь объять всю картину целиком, но она разваливается на фрагменты. Кто-то специально запустил лео-пуму, зная, что мы там будем? Кто? И как? Насколько я поняла, в музее такие стражи порядка, как лео-пумы, не практикуются. Покушение? На меня или на Антера? Или на кого-нибудь другого? Того, кто выслал сообщение, например. Или проверка? Едва ли случайность.
Подъезжаем к дому, деактивирую поле, опускаю судно во дворе, поле снова включаю. Нечего посторонним подглядывать, как Антер будет выбираться. Да и вообще не будет, привожу медкабину прямо в каюту, помогаю забраться. Запускаю.
Медкабина ругается гневными сигналами, огоньками и попискиваниями. Не могу оторвать взгляда от лица Антера, так на меня смотрит… Господи, о чём ты думаешь? Осознаёшь ли, где находишься? Надеюсь, понимаешь, почему не стала пользоваться ничьими медицинскими услугами…
Наконец, глаза закрываются, расслабляется. Отдыхай, мой хороший.
Медкабина работает, сигнал стабилизируется. Упасть бы куда-нибудь… Заставляю себя обойти дом, проверить системы, охранные контуры. Похоже, спокойно, никаких проникновений за время нашего отсутствия не было. А если и были, то дальше Келлиного контура не прошли.
Уже всё убрано, о разгроме, который мы оставили, ничто не напоминает. Заказываю свежих продуктов, по-прежнему не отвечаю на звонки. Видимо, тех, с кем мы ходили, нашли и опросили — каждый из аристократов теперь рвётся со мной поговорить. Интересно, дали ли бы мне сбежать оттуда сейчас, или я зря спешила? Даже Келла звонит, надо же. Нет, никому значит никому. Приступ у нас.
Итак, агент Там, среди подозреваемых имеем… кого? Варна с Халиром? Каким образом? Неизвестных, которые отправили Антера искать «вход»? Рабыню? Лайлу? И ещё половину Тарина, включая тех, кто стоит за слежением в номере. Подождём официального ответа. Кстати, нужно будет поинтересоваться ещё по поводу предыдущего проникновения в дом, а то полиция как-то подозрительно молчит. Келла — это, конечно, хорошо, но должна же быть и официальная версия.
Осторожно перевожу медкабину в дом, забираю вещи, гравилёту задаю программу отправиться на причал и там трансформироваться. Спасибо, Браги, с меня причитается. Машу вслед удаляющейся яхте, может, выкупить её на счастье?
Остальное время сижу над Антером, всматриваюсь в лицо, ловлю едва заметные знаки. Наблюдаю за манипуляторами — грудь становится чистой, исчезает опухоль на руке, только вот татуировка… Обзываю себя, вспоминаю, как он накрыл медкабину пеньюаром, тоже прикрываю халатом. Чтобы только лицо было видно. Бледный какой. Принимаю распечатку отчёта: рекомендована еда и сон. Крышка поднимается.
Антер немного неуверенно улыбается, оглядывается. Будто не совсем помнит, как мы здесь оказались. Не могу насмотреться.
Разглядывает руку, ощупывает пальцами грудь.
— Мне не приснилось, что мы дома? — удивляется, поднимаясь и накидывая халат. Дома. Кажется, сейчас снова реветь начну. Качаю головой. Садится рядом, прижимаю к себе.
— А как же соревнования? Финал? — недоумевает.
— Ну их к чёрту, — всхлипываю. — Я тебя в чужую медкабину не отдам. Ты поешь и поспи, а я пойду госпожу Кларну будить.
— Зачем? — удивляется.
— Мне же нужен предлог, почему я сюда рванула, — веду плечами.
Антер
Тали ничего не ест, только смотрит. А я хорошо проголодался, надо же. Почти утро уже. Вспоминаю горячку как сквозь туман. Неужели правда лежала рядом, шептала что-то нежное? Не верится.
— Ты чем лео-пуму ударила? В какой-то нервный центр попала, что ли? — удивляюсь.
— Наверное, — пожимает плечами.
— Откуда она там взялась?
— Никто не знает. Давай ты поспишь, а после обсудим.
— Ты сама-то спала? — спохватываюсь, прекрасно понимаю, каким будет ответ. Тени под уставшими глазами, спутанные волосы.
После еды мозги шевелятся вяло, начинаю отключаться. Шепчу «спасибо», с трудом взбираюсь по лестнице, но не даю себя поддерживать. Она же устала, наверное, больше меня. И так водила, помню…
Падаю в кровать в чём есть, уже почти отключившись ощущаю её руку на голове, прикосновение губ к щеке. Не уходи.
Просыпаюсь ночью, пугаюсь, подскакиваю. Неужели почти сутки проспал? После лекарств, что ли.
Какое-то тянущее ощущение под сердцем, привык уже просыпаться рядом с ней. Наверное, подсознательно хотелось после пробуждения снова ощутить её рядом. Заглядываю.
Тали спит. Подхожу, запускаю лёгкую подсветку, рассматриваю, надеюсь, разрешение до сих пор в силе? Лежит почти на краю, опускаюсь на пол, как раньше. Не могу насмотреться, разглядываю каждую чёрточку. Моя.
Надо же, примчалась сюда.
Вспоминаю её лицо во время полёта, постоянно рядом — взволновано-сосредоточенное. Весь наш поход по пещерам, словно далёкий сон, жуткий и приятный одновременно. Переживает обо мне. Может, у неё были и другие причины уехать, но кажется, я ей не безразличен. Хочется верить, что возможно… Но ведь хочется же верить.
Спит, не спит? Не поймёшь. Рука под головой, одеяло сползло, глажу волосы на подушке, не должна чувствовать. Смертельно хочу поцеловать. Скольжу взглядом по соблазнительно облегающему шёлковому белью. Как хорошо, что ты забыла о пижаме.
— Изощрённая пытка, — выдыхаю, неуловимо прикасаясь пальцем там, где мне, наверное, не положено.
— Что? — бормочет сонно. Молчу, останавливаюсь, боюсь спугнуть.
— Я когда-нибудь умру, — шепчу, не сдержавшись. Молчит.
Что мне сделать, чтобы добиться… Иногда кажется… А что, если… вдруг ты ждёшь первого шага от меня?
Не удерживаюсь, наклоняюсь, целую. Наш последний поцелуй вспыхивает и тут же гаснет. Не отвечает, изумлённо распахивает глаза.
Пугаюсь, отшатываюсь, что ты себе вообразил?! Разве она не достаточно ясно обозначила границы?!
— Простите, госпожа… — шепчу, ругаю себя, ну откуда вечно эта «госпожа» выстреливает?!
Смотрит, вдруг отворачивается, не говоря ни слова.
Тамалия
Снова чёртова «госпожа»! Почему не лёг в кровать, счастье моё стеснительное? Так хотелось, чтобы сам решение принял.
Но ведь, похоже, принял. Я спросонья не сообразила — какие прикосновения, какие слова… Только теперь доходит.
