Интересно, для чего изменил? Не хочет, чтобы друзья, которым звонил, нашли? Или наоборот, оставил им новый номер? Или рассчитывает таким способом спрятаться от возможной прослушки? Впрочем, менял до того, как я предупредила. Надеюсь, не пытается скрыться от меня. Должен же понимать, что полностью слежу за сетью. Хотя, откуда ему знать, насколько во всём этом разбираюсь?
Верю тебе, Антер, пожалуйста, не делай глупостей. Не стану расспрашивать о том, о чём сам не хочешь рассказать, только пожалуйста, ты же у меня умный, пусть тобой не руководит страх.
Ладно, останавливаю себя, не буду акцентировать внимание на ерунде, понаблюдаю, что к чему.
Антер
— Хозяйка поесть разрешила, — ставлю гравинос на стол. Хм, Тали ничего не сказала, а им, наверное, нельзя за стол.
Благодарят с некоторым удивлением, берут тарелки, рассаживаются на траве. Только сейчас доходит, что и я, наверное, должен был сидеть не на диване всё это время. Но если вдруг начну пересаживаться, ещё хуже будет. Точно что элитный, самому противно.
— Надо же, редкость какая, — хмыкает Донам, смотрю на него мрачно. И чего я так завёлся?
Вспоминаю реакцию Тали, прикосновение, хочу улыбаться. Разбаловала ты меня, даже мысли не возникло, а если действительно кому-нибудь расскажут?
— А ты что не ешь? — интересуется Давлер.
— Ему, видимо, как любимчику, с барского стола, — отвечает Донам. Заставляю себя не реагировать.
— Завидно? — спрашиваю.
— Ага, — соглашается. — На диване сидишь, сетевиком пользуешься. Или отобрала уже?
Пожимаю плечами:
— Сделал, что велела, — говорю.
— А на гамаке тебе тоже можно?
Не то слово, знал бы ты, как я люблю этот гамак.
— Как госпожа прикажет.
Смотрит на меня, бросает взгляд туда, где находится Амирина надпись, видимо, раздумывая, завидовать ли, или всё же не стоит. Не собираюсь помогать ему с выводами.
Демон, Тали всё-таки решила выйти.
Тамалия
Чёрт… все сидят на траве, только мы с Антером не подумали об этом. Хоть бы снова не ожидал наказаний!
Донам поднимается, отставляя тарелку, намеревается шагнуть ко мне, Антер вдруг почти неуловимым движением оказывается между нами, пытаюсь не показать удивления, что бы это значило?
— К моей госпоже нельзя приближаться без её непосредственного разрешения, — предупреждает. Хм, защитник мой.
Донам останавливается.
— Я вас поблагодарить хотел, госпожа, — отвечает, опустив голову. Киваю благосклонно.
— Сегодня успеете? — спрашиваю.
— Только подключить осталось. Самопрокладывающиеся трубы уже запустили. Если вам не надоело ещё наше присутствие…
— Заканчивайте, — говорю, опускаюсь на диван.
Антер садится на траву, выбирает место так, что и не у ног, а будто напротив, поодаль от стола, заодно и рабов видит.
Донам доедает, ставит пустую тарелку на гравинос, благодарит с колен.
— Госпожа желает ещё как-нибудь нами воспользоваться? — интересуется.
Приподнимаю бровь с некоторым удивлением:
— Разве я могу пользоваться чужими рабами без разрешения хозяев? Я тут человек новый, в местных привычках не слишком разбираюсь, но правила изучила. Без разрешения вашей хозяйки могу пользоваться вами только в том, что связано с обустройством бассейна.
— Госпожа предоставила нас в полное ваше распоряжение, — убеждает осторожно. Изображаю сложный мыслительный процесс. — Вы можете наказать любого из нас или всех вместе, или использовать любым другим способом, даже как постельных. Господа всегда так делают. Ваш раб вам не объяснял разве?
— Я странная инопланетянка, — отвечаю. — Честь обладания мною ещё нужно заслужить.
Бросает взгляд на Антера, вот спроси, заслужил ли он. Но нет, молчит, всё-таки вбитая с детства рабская психология меняет, наверное, даже эмоции. Госпоже перечить нельзя, а если хочется — желание неправильное, за ним следует наказание. Только мне бы обойтись без наказаний.
Боже, как Антер смотрит, на секунду показалось, не будь здесь посторонних — наконец-то обнял бы. Не удерживаюсь, добавляю:
— А вообще, могу только посочувствовать несчастным хозяйкам, которых не устраивают их собственные рабы.
— Простите, госпожа, мне не встречались ещё хозяйки, которые были бы полностью довольны своими рабами. Нас всегда есть за что наказать.
— Считай, что встретилась, — хмыкаю.
Антер
Зачем ты, Тали? Ведь когда-нибудь не сдержусь же. Сумасшедшее желание прижать тебя к себе. Ненавижу, когда меня хорошим рабом называют, но твои слова… Будто с заботой, не просто нахала на место поставила в обычной мягкой манере, но и умудрилась повернуть так, словно это моя заслуга. Приятно.
Хотел бы я тебя устраивать, Тали. Но не как раб. Добиться этой чести.
— Что до прочего использования и телесных повреждений, — добавляет с едва брезгливым выражением лица, — лучше воздержусь. Не знаю, что здесь принято меж госпожами, но я предпочитаю придерживаться правил, они же не просто так писаны.
— Спасибо, госпожа, как вам будет угодно, — кланяется Донам. Похоже, он один имеет право заговаривать с ней, даже вместо соратников благодарит за угощение.
Тамалия
Фух, сделала всё, чтобы слова не звучали как оправдания, но в случае необходимости были переданы владелице.
Звонок Олинки заставляет подняться и уйти в дом, вот нетерпеливая. Отвечаю с улыбкой, у девочки глаза горят, губы языком обводит, чуть не задыхается:
— Ну как? — спрашивает. — Поставили?
— Нет ещё, — пожимаю плечами. — Я же сказала, позову.
— А рабы как? Ты не представляешь, как тебе повезло, у меня всё отец делает, сам наблюдает, не слишком-то воспользуешься. Симпатичные? Ну, других обычно и не ставят к аристократкам. Попробовала уже?
— Олинка, — кривлюсь. — Ты не помнишь, почему я на Тарине? Мне пока и Антера хватает, никаких других мужчин видеть не могу!
— А, — тянет разочарованно. — Ну не обязательно же в постели, можно же и по-другому использовать. А пульты у них какие?
— Обычные, — уверяю. — Ничего особенного.
— Может… приехать к тебе? Вдвоём повеселимся.
— Олинка, я-то не против, но после нашего веселья когда они бассейн закончат? И без того на несколько дней затянется, наверное.
— А тебе плохо? — недоумевает. Поворачиваю сетевик, чтобы ей виден был через окно распаханный дворик:
— Конечно, плохо, куча земли, грязь в доме, все цветы в саду наново пересаживать.
