Антер стоит стиснув зубы, ощущаю, как внутри поднимается гнев. Отшвыриваю сумочку.
— Антер! — не выдерживаю. — Я никогда тебя не продам, слышишь? Я уже не знаю, как сказать, чтобы ты понял и поверил! Никогда и никому, если тебя у меня отберут, то только силой! Ты меня слышишь? — подхожу, пытаюсь тряхнуть за плечи, не слишком получается. С нормальным питанием и систематическими упражнениями он уже вполне пришёл в форму, да ещё в какую! Такого попробуй тряхни. Смотрит на меня, отвечает мрачно:
— Не отберут.
Вдруг понимаю, что действительно не отберут. Будет сопротивляться до последнего и лучше умрёт, но никому больше не дастся. Что же я наделала, я же напомнила ему вкус этой свободы, для него же теперь вообще невыносимо думать, что её может не быть, что придётся снова перед кем-то унижаться…
— Антер, скоро Чара приедет, мы обязательно вывезем тебя. Она всё сделает, всё оформит, поможет на первое время, спрячет от возможных преследователей.
— А ты? Может… тоже в другом месте спрячешься?
— Я чуть позже вернусь. Но тебя вывезу, любой ценой! Ты слышишь? Ты станешь свободным, ты станешь собой распоряжаться, поедешь куда захочешь! Господи, верь мне, пожалуйста!
Сейчас снова не удержусь, обниматься полезу. А ты наверняка опять решишь, что издеваюсь… Буквально заставляю себя убрать руки с его плеч.
— А Кнат тебе действительно понравился? — спрашивает.
— Что я должна была ей сказать, что не понравился? Что нафиг не нужны мне её рабы? Чтобы она его исполосовала как смогла? Тебе ли не знать! Подумаешь, танец станцевал, зато есть надежда, что хоть не наказали…
— А Марк? — говорит. Чёрт, да мне тут допрос устраивают, с пристрастием… Чёрт, всё-таки знает, куда я ездила… Ну и вечерок у тебя был, представляю, как себя накрутил… Боже, какое счастье, что на мне сорвался, а не побежал медкабину взламывать или ножи на кухне хватать! И что, что ему сказать?!
— Ты слышал наш разговор? — спрашиваю.
— Случайно. Фрагмент. Кнут принести?
— Угу, — хмыкаю. — И точило заодно.
Надо же, улыбается.
— Послушай, он знаком с Чарой. Передал от неё весточку.
Смотрит недоверчиво. Ты скоро совсем спалишься, горе-агент. Вздыхаю.
— Антер, — говорю, — если я решу что-нибудь изменить в личной жизни, ты об этом узнаешь первым. Договорились?
Звучит, однако… двояко. Но для него, похоже, вполне однозначно. Мрачно кивает. Чёрт. Вспоминаю, что мне ещё предстоит объяснять ему, почему я с Марком встречаться начала. И в свете последних событий начинаю осознавать, что его отношение к Климу, Марку, даже Кнату… Господи, и та ночь, когда я к куполу летала… продиктованы далеко не только страхом за своё будущее! Или даже совсем не им.
Боже, хочется застонать. Надеюсь, не придётся рассказывать, что мне нужно замуж за Марка. Надеюсь, это сделает Лерка, с пояснениями. И уже не на Тарине.
Антер
Ночью долго не мог уснуть, обдумывал случившееся, надеялся, ругал себя, боялся, загорался, и так по кругу…
Есть такие слова, события, которые становятся якорями в череде проплывающих дней. Возможно, я не вспомню сказанных слов, но никогда не смогу забыть Тали в моих руках, её глаза, голос, нежные губы…
Она удивительная. Невероятная. Каждый раз так боюсь разочароваться, а ей удаётся возродить меня одной улыбкой, тёплым взглядом. Что я без неё? Но как это ни странно, её привлекает именно то, что у меня остаётся без неё. Или мне слишком хочется в это верить.
Ведь на какие-то сумасшедшие мгновения показалось, что ты тоже…
Провожу рукой по губам, касаюсь, зачем ты дала мне эту надежду, а потом мягко, но настойчиво отказала, отстранила, напомнила, кто я. Теперь до конца жизни не смогу забыть твой поцелуй, буду думать о том, что могло бы быть… Если бы я оставался вольным, если бы не побывал у Амиры и всех остальных, если бы не стоял в кафе перед тобой и прочими посетителями со спущенными штанами, боясь надеть их, ведь это своеволие…
Ощущаю, как щёки заливает жар стыда, господи, ничтожество, о чём ты думал, на что рассчитывал? Кого волнуют чувства раба? Только того, кто хочет над ними поиздеваться.
В этом доме, на этой планете вдруг стало так невероятно тесно. Или это в груди тесно. Не могу понять.
Наверное, она уже спит. Поднимаюсь, подхожу к двери. Не заперла. Выхожу, свою тоже оставила не запертой. Так странно, даже немного неожиданно, и так радостно. Ведь могла бы снова начать запирать, после всего.
Я только посмотрю, как ты спишь, как дышишь, на твоё расслабленное лицо, прикоснусь к волосам.
«Не извиняйся, родной,» — что это, случайная оговорка, специально подобранное слово? Что бы ни было, так хочется услышать ещё раз… Хватит, хватит мечтать о несбыточном. Только посмотрю.
И вот уже час смотрю, не могу насмотреться, прикасаюсь к волосам — лишь бы не разбудить. Спи, любимая. Я ещё немного побуду у твоей кровати и уйду.
Не с моим счастьем.
Просыпается… вспыхивает мягкий свет — мысленный приказ отдала.
— Антер? — заспанно. — Что случилось?
— Простите, госпожа, не хотел будить вас, просто…
Предательская краска заливает щёки, что «просто», идиот! Пожалуйста, пойми меня без слов, не заставляй объяснять.
Понимает, смотрит задумчиво, подвигается вдруг, прикасается рукой к кровати:
— Ложись, — говорит, — у меня места много, разминёмся.
Боюсь поверить, не могу отказаться, смотрю вопросительно, кивает, поднимаюсь, отряхиваю брюки, аккуратно залажу под одеяло, не смею пошелохнуться.
Молчит. Ну, я и так знаю, что ничего мне позволено не будет и ничего ты от меня не ждёшь, просто, пожалела. Наверное. Пусть так. Я же чуть не свихнулся, размышляя о том, что ты можешь продать меня Амире. Или ещё кому-то. Сколько способов обдумал, чтобы не даться живым, если меня придут забирать, не представляешь. И не надо тебе этого знать… Так хочется удостовериться, что ты рядом, настоящая. Всё такая же ласковая. Завтра буду ругать себя и понимать, что, наверное, ещё сильнее упал в твоих глазах, но сегодня просто не могу уйти.
Если я стану свободным… когда-нибудь приеду к тебе. Наверное. Попытаюсь доказать…
Да что я ей докажу. Будто она ничего не знает или что-нибудь сможет забыть.
— Часто сюда приходишь? — спрашивает. Смущаюсь.
— Бывает, — говорю. — Иногда.
— Если не спится… приходи, — улыбается. — Я не против.
— Когда новый раб появится, мне уже дверь закрыта будет, — отвечаю. Зачем? Дурак.
Смеётся:
— Вот когда появится, тогда и будешь ревновать.
Вздыхаю. Всё она про меня понимает. А раз так… значит, не интересую я её. А ты что, на взаимность рассчитывал, раб?
