Пальцы белые сжали простыню с двух сторон, лежит словно и не дышит, не шелохнётся, боже, почему? Ты боишься, что не отвечу, или что решу тебя использовать, или снова вбитый запрет прикасаться без разрешения, или всё-таки… до сих пор Амира перед глазами?
Не молчи, счастье моё, горе моё, судьбинушка моя, раб мой дарёный… Боже, не молчи, не стискивай зубы, что по щекам белые пятна, не смотри так на меня, я этого не выдержу.
Перелажу через него, ухожу в ванную, стараюсь не бежать, иду спокойно, а внутри пожар…
Антер
Смотрю ей вслед. Никогда ещё пытка не была столь изощрённой и не доставляла столько удовольствия… Хоть целыми днями ее терпеть готов… Только кто ж мне позволит, внизу уже сидит новый экземпляр.
Нельзя так, он такой же, как и ты. И не больше твоего хочет удовлетворять жестокие и глупые прихоти господ. Зарвался, раб. Да и Тали… Глубоко внутри ворочается категорическое несогласие с тем, что она может быть похожа на этих таринских психопаток.
Лежу. Распоряжений не поступало. Подниматься не хочу. На подушке ещё запах волос, постель нагрета теплом её тела, и моё снова начинает бесноваться… Укрываюсь, выдыхаю, терпи, идиот, мало позорился, ещё охота? Думал, что больше некуда, но ведь есть…
Дышу, медленно, успокаиваю огонь, даже не помню, чтобы со мной когда-нибудь такое творилось.
Быстро сполоснулась, выскочила уже одетой, в любимых брюках, футболке, жакета разве что не хватает. Иногда кажется, у неё под полой, как у тайного агента, куча всего припасена, глупости, но иногда она становится такой… Холодной, собранной, сильной. Чужой.
Хотя понятно, тайные агенты не бывают настолько… эмоциональными. Просто иногда так хочется… какого-нибудь фантастического всему объяснения.
Размечтался, раб, прекращай душу травить.
— Не спеши, — смеётся, — купайся, приводи себя в порядок, хоть три часа, постараюсь отвлечь.
Угу, думаю мрачно, товар принимать идёшь. Дожидаюсь, пока выйдет, поднимаюсь, подхожу к двери, приоткрываю. «Тогда и будешь ревновать…»
Не может же она быть настолько жестокой!
Голосов не слышно, иду выглянуть в окно. Любительница лео-пум сидит на бортике нашего бассейна, болтает в воде ногами, оба раба рядом в обычных позах, может, это она двоих для себя притащила, а не для Тали? Но ведь ясно же сказала…
Ближайшего поцарапывает по оголённой груди наманекюренными когтями, даже кнут в сторонку отложила, в очередной раз ощущаю приступ необузданного облегчения. Какое счастье, что к ней не попал. Ведь был совсем рядом. Прямо тошнит от воспоминаний о том, как выбирала.
Так, у меня задание три часа в душе отсидеть. Вряд ли получится, умру от любопытства, что у них там происходит.
Кем ты себя возомнил, раб, что считаешь вправе госпожу ревновать? Подсматривать за ней? Ведь что ни говори, а всё-таки раб, и забывать об этом нельзя. Не на Тарине.
Тамалия
Как бы её отшить-то? Жалко мальчика, которого в подарок снова привели, но мне своего счастья хватает, мне ж ещё работать нужно, вообще-то… Спускаюсь вниз, как же, сидела она в гостинной, ждала. Уже успела в садик вылезти, копыта свои в бассейн засунуть, фу, теперь чистить придётся.
— Ну что, — кривит губы, — не надоел тебе твой ещё? — сразу к делу девочка.
— Чаю, — говорю, — хочешь?
— Не, — отвечает, — я наелась дома…
Чьей крови, хочу спросить, но молчу. Вампириха чертова.
Оба приведённых парня, как и следовало ожидать, на коленях — хорошо хоть на этот раз про шипы забыла, кажется. Так ей моего Антера не терпится повидать. Одного из них, Дэна, я даже узнаю.
— Так как, — повторяет, — не надоел?
— Не, — отвечаю, — пока не надоел, сама же видела.
— Ну у тебя других кандидатур и нет, — смеётся.
— Захотела бы — нашла бы, — огрызаюсь, давая понять, что тема не приятна. Сажусь на диван, она на бортике, болтает ногами в воде.
— А я тебе вот на выбор привела, — говорит. — Бери какой нравится. Давай меняться, а?
— Не меняю, — отвечаю. — Ты обещала. Да что вы с Амирой, сговорились, что ли?
— Как?! — возмущается Олинка. — При чём тут Амира?!
— А вот так, — тоже возмущаюсь, — она Антера назад хочет!
— Ты же мне обещала…
— Сказала, если я только вздумаю его продать или подарить, она тут же перехватит.
Ох, надеюсь, не сделаю хуже. Стравить этих двух озабоченных — и жить спокойно. Ну, это я загнула, конечно, до спокойствия мне как до неба ползком, но может они друг друга займут хоть на время? А если поубивают, я вообще счастлива буду. Да уж, размечталась.
— Нет уж, Амира им уже попользовалась, продала — всё! — не может успокоиться Олинка.
— Согласна! — поддакиваю. — А то на Кната ей поменяй…
— А на двоих? Давай двоих тебе отдам… Они и в паре обучены… хорошо действуют, слаженно… Хочешь попробовать? Хоть сейчас!
Спасибо, драгоценная, предел моих мечтаний, при тебе тут пробовать.
— Знаешь, — вздыхаю, — я всё ещё на реабилитации…
— Ой, — лицо вытягивается, похоже, начисто забыла, для чего я здесь. — Убивала бы на месте тех, кто женщин насилует, как они смеют, сволочи!
Да я сама заплатила бы отряду особо жестоких наёмников, чтобы тебя поимели, паршивка. Молчу, еле сдерживаюсь.
— Твоих хоть поймали?
— Всех, кроме одного, поймали и посадили, — киваю, не отступаю от легенды.
— Эти мужики… моя бы воля, всех на поводок посадила!
И папаню своего, золото ты моё, наследница империи?
Молчу, сдерживаюсь. Вздыхаю:
— Так что извини. Я пока только к одному привыкла.
— Нужно бороться со своими страхами, отвыкай давай, ты же не будешь так до конца жизни с одним рабом! Когда-то и замуж надо! У нас тут, знаешь, если в двадцать пять и хотя бы одного мужа нет, это уже не комильфо, — назидательно сообщает Олинка.
Не было печали! Что они все так хотят меня замуж выдать? К Тарину покрепче привязать?
— Ну, мне до конца жизни пока далеко, надеюсь, — говорю весело. Хочу похвалить Антера, но вовремя замолкаю, нечего распалять нимфоманку.
— И как он… удовлетворяет? — любопытствует.
— Полностью.
Облизывает губы, глаза блестят.
— А надпись свела?
— Да тут негде и дорого…
— Давай помогу? Могу сама его отвести.
— Не хочу, мне она уже нравится.
— Нравится?
— Ну да, ни у кого такой нет, а у моего… — вот дура, заткнись, у неё уже аж руки трясутся.
