Захожу – сидит в комнате дед. Ну, старый дед, холодно, замерз. А я ж лейтенант, бравый, в шинельке. Я ему говорю: дед, не боись, мы сейчас чаю организуем. Пошел насыпал чайник, кипятку, стаканы нашел, заварку, прихожу, – дед, садись чай пить.
Еды с собой никакой не было, бутылка спирта была. Ну, это было святое, нельзя возвращаться без горючего. Я ему предложил, он отказался, и я не очень хотел. Попили чаю, потеплело, и в комнате вроде потеплело, дед снимает тулуп, а у него не то пять, не то семь орденов. Я так попритих сразу.
Говорю, извините, может мы познакомимся?
Он говорит: «Ну давайте знакомиться. Я – Александров, институт Курчатова».
Мне стало еще веселее. Я с большой опаской назвал свою фамилию, чтобы не дай бог он не запомнил. Вот таким макаром я с ним встретился.
Возвращение с Новой Земли было еще смешнее. В Питере ж свои ребята, с которыми я учился. И у одного из них приемный отец был начальником МИС балтийского флота. МИС – это морская инженерная служба, и я попросил его сосватать меня, чтобы я вернулся в Питер. В Питере мест не было, и его отчим, я забыл фамилию, очень известный человек был на флоте, нашел мне место службы в Кронштадте.
И с Новой Земли мне уже и направление дали в Питер, в штаб Балтийского флота, в Северобалтийске. Ну, в общем, флотский человек, поплыл себе дальше. Приезжаю я в кадры, сдаю предписание, спрашиваю, когда мне получить предписание и отбыть к месту службы в Кронштадт, а мне кадровик говорит:
– А кто тебе сказал, что тебя в Кронштадт? Нет, вот тебе предписание, едешь ты в Прикарпатский военный округ, никакого тебе Кронштадта.
И я в марте появляюсь в городе Львове. В строительном управлении Прикарпатского военного округа.
Карпатский моряк
– Прибыл я, флотский, в Прикарпатье, и кадровик мне говорит:
– Вот там западная часть Львовской области и Закарпатье. И, кстати, в Закарпатье есть место начальника участка.
– Тогда в Закарпатье, – и меня ходом в Закарпатье.
Приезжаю туда, переговорили с начальником УНРа Гуревичем, посмотрел он мой послужной список:
– В Мукачево поедешь?
– Ну, поеду, что ж не поехать.
– Семья?
– Нету семьи.
– Где жить?
– Ну, откуда я знаю, найдется, на улице не останусь.
– Ну, поезжай.
Забрал меня машиной начальник СМУ, очень симпатичный, толковый мужик. По дороге перетолковали, он мне говорит: слушай, есть сегодня два неприкрытых участка. Жилье надо строить, и мы должны начинать реконструкцию аэродрома. Ты когда-нибудь занимался аэродромами? Отвечаю: я ни жильем, ни аэродромами не занимался, поэтому мне пофиг. Но если с точки зрения чисто инженерной, так я лучше аэродромом занялся бы, все-таки интереснее.
– Ну, давай, будешь заниматься.
Разместили меня в барак. Обычный барак, деревянный. Дали в этом бараке комнату. И начал я заниматься реконструкцией.
Реконструкция – дело интересное, она заключалась в том, что требовалось удлинить взлетно-посадочную полосу. Она была короткая, 2800 метров, а следовало сделать до 3,5 километров, чтобы принимать самолеты всех типов. Тогда уже на вооружение пришли «Сушки», у них скорости другие, полоса другая, поэтому и надо было реконструировать. Весь Мукаческий полк тогда сняли, он перелетел в Черляны, а нам предстояло за год с небольшим сделать реконструкцию. Классная работа была, у меня имелся свой бетонный завод, куча машин, бетоноукладочные машины аэродромные. Почти отряд бойцов. Ну, хорошая работа.
Механик у меня работал, Казаков Михаил Владимирович, это родной дядя твоей будущей мамы. Откуда я с ней и познакомился. Дядя Миша войну воевал в авиации, ростом был за метр восемьдесят, и выпить мог ведро любой жидкости без последствий. Как-то я попал на его встречу со своими сослуживцами-ветеранами, их трое собралось, я их потом троих часа три разносил по домам: ходить они уже не могли, а нести их было очень трудно.
Итак, я начал трудиться. Сама по себе взлетка – это очень интересно. Это серьезное армирование, серьезный бетон, серьезная укладка, это хорошая инженерная работа. Я с удовольствием ею занимался. Было у меня еще два прораба под это дело. Естественно, как у любого начальника, у меня имелся персональный автомобиль – самосвал три пятерки. Аэродром же громадная территория. Работали уже бетоноукладочными машинами, а не врукопашную, делали бетонную рокадную дорогу вдоль всего аэродрома, места стоянки, места рулежек и пять-шесть арочных ангаров. В комплексе объемы были приличные, аэродромное строительство отличается тем, что сама технология заставляет выполнять и перевыполнять план. По-другому просто не получается. И поэтому у меня показатели были в общем-то хорошие. Обязательно организовать соцсоревнования – за что меня драл этот адмирал на Новой Земле – я уже в Мукачево делал. У меня была доска показателей, боевые листки.
В общем, всё складывалось довольно прилично, в 1965-м начали, в 1966-м, к осени, уже заканчивали.
Еще в Питере я начал заниматься боксом, до второго разряда дошел, потом мне сказали, бросай, ослепнешь. Но я судил, и у меня была первая судейская категория. Это категория, которая позволяет судить первенство области. Первенство республики можно, но не основные бои, а первенство области – основные. И начал я знакомиться с мукачевскими спортсменами. Борька Мясников меня свел с тренером сборной Мукачево по боксу, с тренером по самбо. А почти все эти спортсмены были бандюками мелкими, ну такие, морду набить. Это уже была компания, если я заходил в кабак – а кормился я только в кабаке, я же не мог иначе – оркестр тут же играл, была тогда модная песня «А ты прости, капитан, а ты прости, капитан, у нас у каждого свой караван». Этим меня встречали во всех кабаках Мукачево и Ужгорода – один матрос на весь округ, я был старший морской военоначальник Закарпатья, целого старшего лейтенанта уже получил. Ну и, конечно, гульки будь здоров какие были.
Вот той компанией собрались встречать Новый год, мне там разонравилось что-то, я решил уйти. По дороге домой подошел ко мне какой-то хмырь – дай закурить, что-то такое традиционное. Я смотрю, собирается бить, но неправильно бьет, кулаком не так бьют, сверху как-то. И уже рука опускается, смотрю, а у него нож, зараза. Я только успел заблокироваться, нож вылетел, мне шею пырнул, а я этого кадра достал хорошо, ушел. Но домой уже расхотелось. Вернулся – а им видно, что кровища:
– Ой, что с тобой случилось, что с тобой случилось?
– Да успокойтесь, ничего.
– Щас мы наведем порядок.
Часа два, новогодняя ночь. Зашли в какое-то кафе на Пушкина, просто хорошая кафешка, кофе попить. Один стал в дверях, остальные внутрь – выкинули всех посетителей подряд, вот просто, стол был, всех выкинули. Каждому по морде – и на выход. Выкинули елку. И сказали: «Мы за тебя отомстили». Пока мстили, эти из кафешки позвонили в комендатуру. Приехала комендатура, повязали нас на гаупвахту, новогодняя ночь, всё классно.
