Убивают, кстати, самым варварским способом: в нерп не стреляют из ружья, их убивают палками. Мяса в нерпе очень мало, у нее много жира подкожного, причем жир этот жидкий. Этот жир в основном и собирают северные народы. Куда еще тратится жизнь нерп – одежда, из шкуры нерпы шьют всё: меховые сапоги – торбаса называются, кухлянки – это теплые куртки из меха нерпы. Из меха нерпы строят юрты: их шкуры сшивают вместе, и получается очень теплый полог, в котором можно жить, из шкуры нерпы делают постели, на которых спят, поэтому нерпа кругом идет.
Очень красивые у нерпы детеныши. Детенышей называют бельками, и если нерпа сама коричневая или пятнистая, то белек серебристый, серебристо-белый, он аж светится. И вот на этом фоне у него два желтых янтарных глаза непередаваемой красоты.
Мне как-то по случаю попался такой белек, очень маленький еще был, думаю, ему было пару недель от роду, он на руке помещался. Я его забрал с собой, поселил в ванну, в ванну налил морской воды, рыбу ему носил, и он себе там рос. Очень интересно: бельки не сразу говорят, они сначала как-то пищат, и когда он пищит, четко слышно слово «мама». Зовет вот так, и, когда его берешь на руки, как маленького ребенка – он носом утыкается в шею, подмышку и сопит. У меня он прожил, наверное, месяца три, уже подрос, в ванной ему стало тесно, и я его выпустил в море.
Ну, а если говорить о делах серьезных, то в Норильске я ведь, по сути, уже вышел на более высокий уровень. В 1973 году мне предложили должность замкомандира полка, я сделал лучший батальон там. Таких полков было три в Советском Союзе, все три аэродромно-строительных полка замыкались непосредственно на Москву, было такое УСТРАМО, это Управление строительства Арктики Министерства обороны. Так вот среди всех этих трех полков у меня были лучшие показатели.
А к этому времени командиром полка пришел Королев Алексей Семенович, легендарная личность. Легендарная по многим причинам. Он начал воевать в 1942 году, молодым совсем, он, по-моему, 1925 года был. В 1943-м они десантировались в Витебске, и он со своим другом попал в чей-то двор. А в этом дворе две девушки жили. Кончилось тем, что они женились: Алексей Семенович на Ларисе, а тот на ее подруге. Леху по состоянию здоровья, из-за ранения списали с десанта и определили в строители. Поскольку он никакой не строитель, его назначили командиром роты, военно-строительный отряд. И Леха был первый командир роты военных строителей на Байконуре. Первые строители, которые высадились на Байконур, вот он был командиром роты. И там стоял домик Королева. Я когда был, мне его показывали, и я только потом разобрался, что это домик не Сергея Павловича, а Лехи Королева.
Как меня исключали из партии
– Итак, конец 1972 года, у нас уже с Лехой нормальные отношения. Готовлюсь к новой должности.
А начальником политотдела, у нас был не замполит полка, а начальник политотдела, Каменский. Он на категорию выше и обладал правами райкома партии, то есть мог принимать в партию. И вот Каменский говорит:
– Савелий Борисович, а тебя не назначат на должность.
– А чего?
– А ты не член партии.
32 года. Ну, за комсомольца престарелого выдать, не прокатит – там 26 лет и до свидания.
А ценз был жесткий. Во-первых, жесткий ценз по приему офицера в партию, очень немногих принимали. Солдат с удовольствием, сержантов с удовольствием, офицеров не очень. А если еще и не дай бог еврей, труба делу.
– Да ну вас на фиг, вы меня все равно не примете.
И тогда Каменский говорит: я имею право принимать, я дам вам рекомендацию, Королев, ты дашь рекомендацию?
– Две дам!
Надо было три рекомендации, там еще кто-то дал, вот меня сначала приняли в партию, а потом только назначили на должность.
А с партией у меня вообще сложные отношения, меня из партии исключали, еще до того, как приняли. Когда я занимался строительством в Мукачеве аэродрома, тоже начальник политотдела – а у меня с политрабочими тесная дружба была, и такая радостная, всю жизнь, сколько служил – приезжает на аэродром, походил-походил, приходит ко мне и спрашивает: Пинский, а у тебя, есть это плиты перекрытие ребристое, которым перекрывают гаражи там. Я говорю:
– Нет.
– Значит, плохо работаешь.
У него почему-то в голове отложилось, что если его монтируют, то хорошо выполняют план, а если не монтируют, значит, плохо выполняют. Начало уже было положено. Подходит младший сержант Лазаренко – умирать буду, эту фамилию не забуду.
– Как дела, товарищ младший сержант? Вы комсомолец?
– Никак нет, товарищ полковник. Я член партии.
– Да? Молодой коммунист?
– Да, товарищ полковник.
– Ну а как дела? Бригадирская книжка есть?
Вынимает из халявы, записано до буквы все, выполнение 120 %, на выставку.
– Лазаренко, а вот ты скажи, что тебе нужно, чтобы ты выполнял не на 120 %, а на 140?
И Лазаренко ему: вот мне бы еще одну виброрейку, и я бы на 140 выполнял.
И этот товарищ полковник говорит: так ты что, не даешь возможности людям работать? Он виброрейку просит, а ты ему не даешь, – и уехал.
Через неделю звонит начальник УНР, Гуревич: Пинский, приезжай, у нас тут будет партийное собрание, будем рассматривать твое персональное дело. Ну приезжай, так приезжай, приехал. А я, ну год, наверное, в УНРе всего был. Кого-то знаю, на совещаниях встречаешься с ребятами. Там коммунистов было всего 20, не больше, но в УНРе был освобожденный секретарь парткома, освобожденный секретарь комитета комсомола. На 20 человек – освобожденная должность, хотя же ничего делать не надо.
Начинается собрание, повестка дня – один вопрос: персональное дело Пинского. Первым выступает парторг и рассказывает, какая я сволочь, что ПКЖ у меня нет, в общем, все, что ему рассказал этот политрабочий, он повторил. И виброрейку не дает, и вообще. Есть предложение – исключить Пинского из партии.
Выступает комсомолец, повторил это дело, заклеймил позором, исключить. Мужики сидят молчат, они, во-первых, ничего не знают, во-вторых, они со мной не очень знакомы. Всё, ставим вопрос на голосование.
Я говорю:
– Подождите, ребята, даже перед тем, как расстрелять, дают последнее слово, так дайте же я хоть чего-нибудь скажу.
– А что тебя слушать? Ну ладно, скажи.
Я говорю:
– Мужики, вы все правильно сказали, исключить, все правильно. Только как вы меня собрались исключать?
– Вот сейчас проголосуем и все.
– Да нет, – говорю, – как вы собираетесь меня исключить из партии, если я не член партии?
И они офигели. Ни у одного не хватило ума хоть глянуть, есть ли у меня карточка. Это была такая бомба. Начальник УНР нормальный мужик, он все понимал, ну оно ему надо было там воевать с этими? Он был просто счастлив, аж хрюкал, он весь под стол уехал. И тут один кадр говорит:
