Ирина любила сначала выслушивать свидетелей, потом экспертов, но соблюдать этот порядок получалось далеко не всегда из-за безалаберности граждан, или, наоборот, крайней занятости на работе. Сегодня же редкий случай, явка стопроцентная, тасуй, как хочешь.
Хорошо бы сразу после подсудимого допросить несовершеннолетнюю девочку, но ей еще не исполнилось семнадцати, и очень желательно допрашивать ее в присутствии педагога. Всего месяц остался, но формальности надо соблюдать, особенно когда у тебя такое шаткое дело на руках. Ирина попросила секретаря вызвать учителя из школы девочки, так что придется ждать, пока тот доберется.
Ладно, решила Ирина, не детей, так женщин. Вызовем тетку, которая стояла возле первой двери автобуса, несмотря на очень грамотное распоряжение «за кабину водителя не заходить», смотрела в лобовое стекло и все видела.
Начался допрос подсудимого. Макаров повторил, что не помнит момента аварии, и, в сущности, больше ему нечего сказать суду.
Поднялся Бабкин:
– Федор Константинович, а куда вы направлялись в тот день?
Макаров пожал плечами:
– На залив, но какое это имеет значение?
– Отвечайте на вопросы, – приказал Бабкин. – С какой целью вы туда ехали?
– С какой и все. Хотел побыть на природе.
– Да? Странное решение посреди рабочего дня.
– Я находился в отпуске.
– И где вы были до этого?
– Простите, но я все же не понимаю…
– Отвечайте, – бросил Бабкин так хлестко, что Ирина заподозрила, что он отрабатывал эту реплику дома перед зеркалом.
– Я ехал с Красненького кладбища.
– А что вы делали на кладбище?
– Был на похоронах.
– Чьих?
– Одной своей знакомой.
– И какие отношения связывали вас с этой знакомой?
Макаров нахмурился, и Ирина сжалилась не столько над ним, сколько над его женой.
– Я думаю, что это не относится к обстоятельствам дела, – сказала она.
Бабкин только что не подпрыгнул от возбуждения:
– Отчего же, товарищ судья? – Он иронически склонил голову набок – тоже, наверное, репетировал. – Между прочим, есть сведения, что Макаров в тот день ехал с похорон своей любовницы!
– Это не имеет отношения к делу.
– Неужели? Но проблема в том, что у нас по какой-то загадочной причине отсутствует анализ крови подсудимого на алкоголь, поэтому мы должны хотя бы на основании свидетельских показаний установить факт алкогольного опьянения или наличие сильного душевного волнения, в состоянии которого Макарову лучше было не садиться за руль.
Ирина посмотрела на адвоката. Тот молчал.
– Подсудимый, ответьте, принимали вы алкоголь или нет? – вздохнула она. Смысла в этих вопросах никакого, но Бабкин не отвяжется.
– Нет, насколько я помню.
– Опишите ваше психологическое состояние в часы, предшествовавшие аварии.
Макаров сглотнул:
– Я был подавлен, но смирился с потерей и держал себя в руках.
Бабкин еще поспрашивал насчет водительского стажа Федора Константиновича, были ли у него раньше нарушения, но прицепиться оказалось не к чему.
Адвокат продолжал молчать. Возможно, это была его хитрая тактика.
Свидетельское место заняла тетка из автобуса и бойко оттарабанила, как ехала себе, ни о чем плохом не думала, и вдруг «Волга» как выскочит на встречную полосу прямо перед носом автобуса, она и понять-то толком ничего не успела, и тут машины столкнулись, закрутились, а больше она уже ничего и не поняла, потому что сильно испугалась.
Учитель девочки еще не подъехал, и Ирина вызвала водителя грузовика, шедшего следом за «Победой» Воскобойникова.
Тот показал примерно то же самое. «Волга» вылетела на встречную полосу, столкнулась с «Победой», а дальше он не может сказать точно, потому что за спиной у него ехала цистерна с кислотой, и в первую очередь он обязан был позаботиться о сохранности груза. Поэтому он даже не остановился помочь, ведь машины могли загореться, а перекинься огонь на цистерну, спасать стало бы некого, причем в радиусе ста метров.
Бабкин молчал, и адвокат тоже не задал ни одного вопроса, а Ирина вдруг сообразила, что здесь что-то не так.
На первый взгляд выглядит отлично, показания свидетелей друг другу не противоречат, а, наоборот, дополняют, в чем загвоздка? Так, тетечка в заключение своих показаний сказала, что автобус тоже пострадал в аварии, хоть и не сильно, а новый не мог подойти из-за затора, вот и пришлось дождаться милиции, а второй свидетель-то проехал мимо. Как он оказался в поле зрения правоохранительных органов?
Она спросила об этом, досадуя, что опять приходится совмещать работу судьи и адвоката.
– Так по путевому листу меня нашли.
Понятно. Но зачем? Был белый день, автобус вез целую делегацию потенциальных свидетелей, ведь не одна же тетка заметила момент столкновения. Те, кто сидел у окошек в левом ряду, тоже должны были что-то видеть, если Макаров действительно обгонял автобус и не успел вернуться на свою полосу.
И другие водители там были, помогали, пока не доехали «Скорая» с милицией.
Почему их показаний в деле нет, зато была потрачена куча усилий, чтобы разыскать какого-то левого мужика? И чем вообще подтверждается тот факт, что он присутствовал при аварии? Путевой лист? Но это, простите, не карта с проложенным маршрутом и хронометражем, а всего лишь основной первичный документ работы водителя. Чем доказано, что он проехал ни минутой раньше, ни минутой позже?
Свидетели из автобуса – совсем другое дело, они друг друга видели и могут подтвердить, шоферы, оставшиеся на месте происшествия, тоже, кроме того, их всех переписали гаишники. А этот откуда взялся?
Ну да, при определенной сноровке вычислить его не сложно, достаточно прикинуть, к каким крупным предприятиям удобно добираться по этой дороге, обзвонить диспетчеров – и пожалуйста, свидетель найден, только было бы куда лучше, если б хоть один из нормальных свидетелей вспомнил, что в момент аварии мимо проезжала цистерна с таким-то госномером. Тогда вопросов нет.
А тут, простите, мало ли кто где ехал и что видел.
Однажды бывшая заседательница, а ныне близкая подруга Ирины хирург Наташа получила крупный нагоняй от своего судмедэксперта. Это был уже очень пожилой человек и, выйдя на пенсию, специально устроился работать в обычную больницу, потому что там судебно-медицинские вскрытия случаются далеко не каждый день. Однажды Наташку вызвали в приемник, как дежурного хирурга, «Скорая» поставила диагноз тупой травмы груди и гемоторакса, но пока Наташа шла, больной умер. Из анамнеза было известно только, что он упал на улице, а на снимке действительно определялось тотальное затемнение, поэтому Наташа подтвердила диагноз травмы и с чистой совестью передала историю судмедэксперту. Тот приступил к делу и обнаружил совершенно не криминальный случай, а всего лишь деструктивную пневмонию с плевритом, так что умер бедолага не от травмы и потери крови, а от гнойной интоксикации. Эксперт в ярости, что ему пришлось делать какую-то работу, к тому же еще и не свою, примчался к Наташе в ординаторскую и принялся страшно на нее орать, а она не могла достойно ответить, потому что он опытный и старый, а она глупая и молодая.
