– И то правда.
– Сала вам домашнего принесу.
Федор улыбнулся и, понизив голос, спросил, не знает ли Зейда чего-нибудь новенького о деле маньяка?
Тот развел руками.
– Похожие убийства хотя бы всплыли где-нибудь?
Зейда отрицательно покачал головой.
– Это совершенно не значит, что их не было, – буркнул Федор, – или не заметили, или специально затерли.
– Шо гадати?
– Маловероятно, что маньяк двадцать лет терпел и никого не трогал.
Сказав это, Федор отвел глаза. Сейчас Витя имеет полное право его отчихвостить в том смысле, что все из-за тебя и не тебе рассуждать. Проворонил убийцу – так что теперь сиди и не чирикай, и указания свои ценные сам знаешь куда себе засунь.
– Може, ему просто было, где трупы прятать, – сказал Витя, – в крематории, наприклад, работал, а зараз выгнали на пенсию.
– А что, вариант.
Федор хотел извиниться перед Зейдой, что соврал ему, но не решился. Поговорили о том, что рассчитывать на возвращение памяти не приходится, по крайней мере в ближайшие дни. Можно попробовать гипноз, но Федор ему не поддавался, и с точки зрения медицины это будет не полезно. Мозг ведь не просто так спрятал воспоминание об аварии, этим он оберегает человека от стресса. Биологическим механизмам защиты не объяснишь, что из-за их безупречной работы гражданину грозит реальный срок. Федор не обольщался на свой счет и понимал, что срок в любом случае схлопочет, даже если вспомнит все до мельчайших подробностей, но очень хотелось знать, насколько в действительности велика его вина в смерти сына Воскобойникова. Может ли он спать по ночам – или лучше пойти и повеситься, чем жить с таким грузом на совести?
Под конец разговора он все-таки заставил себя сказать, что сожалеет о том телефонном разговоре, и вообще о своем молчании.
– Та… – Зейда махнул могучей рукой, – пока бога нарисуешь, черта съешь. Было и было.
– Спасибо. Слушайте, а как вы вообще узнали, что я двадцать лет назад поймал маньяка? Вам Гортензия Андреевна сказала?
– Не. Научрук.
– А ему откуда это было известно?
– Та пес его знает! Башмак вообще в курсе всего.
Федор усмехнулся. Башмак – это, очевидно, Михаил Семенович Башмачников, человек, выливший ведро своих психиатрических помоев в самую сердцевину его семьи. Старый сплетник вечно трется возле бомонда, но в узкий круг его никогда не пускали, а вскоре он и от широкого будет отлучен, ведь из-за его поганой книжонки пострадала не только семья Федора. И другие детишки, ознакомившись с этим фундаментальным трудом, почувствовали себя бедными и несчастными невинными сиротками во власти злобных чудовищ и выкатили родителям полную бочку претензий.
После отъезда Ленки Федор ознакомился с opus magnum Михаила Семеновича. Настоящая песнь торжествующего инфантилизма, написано грубо, напористо, нелогично, с эмоциональностью, неуместной в научно-популярной литературе. Зато давит на жалость, а это всегда вызывает живой отклик у народа. Так приятно лишний раз погладить себя по головке, дать себе конфетку и сказать, что ты хороший, а во всем виноваты злые люди вокруг.
Класс профессионала виден во всем, что он делает, и Федор сомневался, что человек, создавший столь низкопробный продукт, может быть хорошим научным руководителем для Вити.
– А как ваши успехи в адъюнктуре?
– Хвалите бога! – засмеялся Витя.
– Помогает вам Михаил Семенович?
– С плеткой ходит, а помогает ли оно…
Витя снова расхохотался и добавил, что на сегодняшний день ему ясно только одно: Юрий Деточкин из «Берегись автомобиля» – типичный маньяк, даром что ворует, а не убивает, но законы науки, к сожалению, обязывают его изучать реальные примеры, а не художественные образы.
На следующий день его навестил Кузнецов, Федору на одну секунду стало неприятно, что подчиненный видит его полное ничтожество, но наступила такая полоса в его жизни, ничего не поделаешь, надо привыкать.
– Лежите-лежите, – сказал Кузнецов, протягивая авоську с апельсинами.
– Как в мультике «Ну, погоди!», – фыркнула Татьяна.
Сергей засмеялся:
– Костылями только не кидайтесь.
Федор все-таки сел в кровати и пригладил волосы.
Кузнецов показал папку с бумагами, Татьяна без слов поняла намек и вышла в коридор.
– Простите, что потревожил, Федор Константинович.
– Все в порядке, Сережа. Со мной теперь можно не церемониться.
Кузнецов выпрямился:
– Федор Константинович, до приговора суда вы останетесь для меня не кем иным, как моим начальником. Считать иначе не только подло, но и незаконно.
– Ладно-ладно. Апельсинчик съешь? А то у меня полная тумбочка.
– Мои из распределителя, настоящее Марокко, – хвастливо улыбнулся Кузнецов. – Федор Константинович, я не стал бы вас тревожить, но необходимо кое-что уточнить по делу. Вы как? В силах?
Федор кивнул, чувствуя, что сердце забилось быстрее.
– Вы не помните, случайно, Глафира не наблюдалась у психиатра?
– Что, прости?
– Не рассказывала она о каких-то проблемах с психикой?
– Сережа, она работала хирургом, какая психика, сам подумай!
Кузнецов поморщился:
– Я так уж, от безысходности спросил. Просто не знаю уже, за что хвататься. Стал по десятому кругу опрашивать родных и близких, и подружка первой жертвы рассказала кое-что интересное. Сразу ей, видите ли, было неудобно, потому что горе и о мертвых ничего, кроме хорошего, а теперь она сочла возможным сообщить, что девушка ненавидела своих родителей, часто их поносила, а как-то раз обмолвилась, что те в юности заставляли ее ходить к психиатру, хотя сами были сумасшедшие.
– Так спросите у родителей.
– Я бы рад, но отец умер еще до трагедии с дочерью, а мать месяц назад покончила с собой.
Федор насторожился:
– Точно суицид?
Сергей вздохнул:
– Вы лучше меня знаете, что точно этого никогда сказать нельзя, но на девяносто девять процентов там настоящее самоубийство.
– Бедная женщина…
– Все равно жертва нашего маньяка, пусть даже и сама. Но, Федор Константинович, там, где есть намек на психическое расстройство, всегда надо поработать.
– Так у вас же прекрасный консультант есть! – улыбнулся Федор. – Обучен, могуч и рвется в бой, он вам поможет все выяснить по этой части.
Сергей пожал плечами и заметил, что интересует его не суть заболевания, а отработка общих связей. Вдруг маньяк ходил к врачу и знакомился с девушками в очереди?
– Сережа, знакомство в очереди к психиатру – не самая лучшая рекомендация. Я бы с таким гражданином в лесок точно не пошел.
