– Все равно надо отработать, – мрачно заметил Кузнецов, – ниточка тоненькая, но, увы, единственная на сегодняшний день.
⁂
Догорали последние деньки золотой осени, надвигались черные промозглые вечера.
Шумные ливни уступили унылой мороси, бледное солнце почти не показывалось из-за темной тяжелой пелены, укутавшей город до первого снега.
И так хорошо было возвращаться с Володей домой, в тепло и уют, ждать мужа с работы, а Егора из школы, готовить что-то вкусненькое на ужин и не думать ни о чем, кроме этого.
Но приближался первый день рождения Володи, а вместе с ним надо было что-то решать: или готовиться к выходу на работу, или сказать начальнику, что она не вернется, и подыскивать себе новое необременительное место, возможно на полставки.
В начале осени Ирина склонялась к тому, чтобы посвятить себя семье, но чем ближе становился день рождения Володи, тем сильнее она тонула в сомнениях.
Неужели больше не придется вести интересные процессы, разбирать запутанные дела?
Ведь если сейчас уйдешь, назад дороги не будет, в самом лучшем случае придется начинать весь путь сначала.
После года декрета она уже утратила позиции, в чем-то отстала, но быстро нагонит, если выйдет на службу в ближайшее время. Правда, для этого придется отдать Володю в ясли, страшно, конечно, но так поступает большинство матерей, такая роскошь, как бабушка, есть далеко не у всех. Егор в свое время ходил и прекрасно себя чувствовал, а Гортензия Андреевна утверждает, что ясли – это полезно как для психики, так и для иммунитета ребенка. Якобы, находясь в детском коллективе, малыш крепнет физически и духовно. Теория спорная, и ею можно утешаться, только когда нет другого выхода.
А у нее этот выход есть, она может позволить себе сидеть с ребенком до упора, надо только выкинуть на помойку свои профессиональные навыки, достижения и репутацию грамотной, ответственной и честной судьи, заработанную большим трудом. Действительно ли ее семье нужна такая жертва? Время летит быстро, оглянуться не успеет, как Володя пойдет в школу и не будет нуждаться в том, чтобы его водили за ручку, Егор повзрослеет, и единственное, что ему нужно будет от матери, – это чтобы она к нему не лезла. Остается муж, который работает как черт, учится на филолога, тусуется с опальными поэтами и музыкантами, и не так уж много времени в его плотном графике остается на общение с любимой женой. И ее это положение дел вполне устраивает, но сейчас у нее тоже есть свои интересы, ей есть, чем себя занять, а что будет дальше, через пять, через десять лет? Егор с Володей вырастут, а совсем не факт, что она снова забеременеет. И что тогда? От безделья она раскиснет, отупеет, начнет ревновать Кирилла и заставлять его «проводить время вместе», скандалить, что он «мало уделяет внимания семье», а там недолго и до попреков, мол, да я ради тебя отказалась от блистательной карьеры, если бы не ты, сейчас бы уже была Председателем Верховного Суда СССР, а то и бери выше.
В общем, ужас.
Ирина вздыхала и тут же начинала ругать себя за демагогические выверты.
Главное, что она хоть вслух ничего не обещала, но намеками обнадежила Кирилла, он уже видит себя патриархальным главой семьи, единственным кормильцем, и, надо думать, будет очень разочарован, если она выйдет на работу.
Единственный плюс во всех этих терзаниях был тот, что она на нервной почве сильно похудела и теперь была даже стройнее, чем до беременности Володей. Студенческие платья теперь сидели на ней свободно, и от этого Ирина, стыдясь суетности своих мыслей, еще больше хотела вернуться на работу, чтобы ее изящную фигуру могли оценить не только мамки на детской площадке.
Порой ей приходили на ум совсем снобистские аргументы, вроде того что у Кирилла на сегодняшний день нет высшего образования, и совсем не факт, что он закончит университет и пойдет работать по специальности. Физический труд нравится ему, а еще больше нравится жить на пятьсот рублей в месяц, а не на сто двадцать. Если она вернется на службу, то Егор с Володей будут расти в интеллигентной семье, а если станет домохозяйкой – то в семье рабочего. Довод, конечно, идиотский, но все-таки, все-таки!
Володя уснул, Егор тоже лег в кровать с книжкой, а Ирина набиралась духу для откровенного разговора с мужем, как вдруг зазвонил телефон.
– Не побеспокоил? – в трубке раздался голос председателя суда.
– Добрый вечер, Павел Михайлович.
– Как вы, дорогая? Скоро ли к нам в родные пенаты? Мы уж истосковались.
Ирина делано засмеялась, не зная, что ответить.
– Ждем с нетерпением, ибо без вас, Ирина Андреевна, просто невозможно работать.
– Павел Михайлович, у нас незаменимых нет.
– Вы являетесь приятным исключением из этого правила. Если дело Макарова дойдет до суда, я смогу поручить его вам, и только вам, и никому кроме вас.
Ирина сдержанно поблагодарила своего начальника, распрощалась и вернулась в кухню доделывать голубцы. Вскоре к ней присоединился Кирилл.
– Шеф звонил, – сказала она небрежно, – зазывал на работу. Совсем ему там, бедному, бросить под танк некого, кроме меня.
– А ты?
Она пожала плечами.
– Может, выйдешь, Ирочка?
– Ты ж не хочешь, чтобы я работала.
– А ты вот хочешь, чтобы я диплом защитил, и что?
Она засмеялась:
– Видимо, для счастья надо не исполнять желания другого, а мириться с тем, что этот другой не исполняет твои.
– Видимо, так. А если серьезно, ты выйди, поработай, осмотрись, чтоб хоть знать, от чего отказываешься. Ведь за год многое забылось, наверное.
Она пожала плечами.
– В общем, уволиться ты всегда успеешь, а с Володей разберемся. Я попрошусь в первую смену, чтобы его пораньше из яселек забирать, или ты пока выходи на полставки. Сообразим, короче говоря.
Забив морозилку голубцами, Ирина посмотрела свои запасы на Володин день рождения. Две банки майонеза, банка зеленого горошка для оливье, палка копченой колбасы и банка венгерского компота из персиков для торта. Царский стол можно сделать, вопрос только, кого приглашать. Маму и сестру обязательно придется, но по-настоящему хочется видеть только Гортензию Андреевну. Кирилл наверняка притащит Витю, и она никак не сможет этому воспрепятствовать. Ведь Зейда, черт возьми, братишка и, по словам Кирилла, любит Володю, как собственное дитя.
И никакой она приличный предлог не придумает, придется или терпеть Зейду за столом, или признаться Кириллу в своей паранойе, заставляющей ее подозревать милейшего парня черт знает в чем.
Ирина нахмурилась. А не надо было врать и притворяться дурачком, Витенька, никто бы тебя и не подозревал! Так, стоп, минуточку! А откуда мне известно, что ты врал и притворялся?
– Ира, Ирочка! – услышала она как сквозь вату. – Закрой дверку.
