– Не волнуйтесь об этом, Наташа.
– Ладно, попробую выкрутиться как-нибудь. Может, на ночь занесу, она маленькая, успеете. Не пожалеете точно!
Ирина хотела было сказать, что знакома с Башмачниковым и может попросить книгу у него, но вовремя одумалась. Мало ли какие идеи родятся у напористой Наташи по этому поводу? Может, захочет устроить творческий вечер или потребует познакомить с любимым писателем. И тут уж, Ира, либо унижайся перед Михаилом Семеновичем, либо не видать хороших книг тебе и всему твоему семейству. Короче, молчание – золото.
Наташе надо было сворачивать, и женщины тепло простились.
– Придумаю что-нибудь! – крикнула Наташа, прежде чем скрыться за поворотом.
– Да уж не терпится поскорее припасть к этому волшебному источнику, – хмыкнула Гортензия Андреевна, – мне-то уже поздно дергаться, а у вас, Ирочка, шанс еще есть.
Ирина пожала плечами:
– Вообще-то у Наташи неплохой литературный вкус. Не смотрите, что она простовата.
– Да ни боже мой, Ирочка! Я просто не верю, что книги меняют людей, вот и все.
– Как это? – оторопела Ирина. – Вы ж учительница!
– Это да. Книга бесценна, потому что она заставляет думать, но измениться человек может только под воздействием собственного опыта. Панацеи, Ирочка, не существует ни в чем. Хотя… Для иных задуматься то же самое, что переродиться. В любом случае Наташа права. Надо изучить предмет прежде, чем судить о нем.
– В выходные скажем Кириллу, пусть попросит Зейду взять для нас экземпляр. Они же неразлейвода теперь. Я даже подозреваю, что Витя живет у нас, пока меня нет, и сильно надеюсь, что доедает мое прошлогоднее варенье.
Гортензия Андреевна многозначительно поджала губы:
– Хорошо, если так, Ирочка. А вдруг у них там дым коромыслом?
Ирина засмеялась:
– Нельзя исключить.
– И вы спокойно к этому относитесь?
– Слушайте, Кирилл же на пять лет меня моложе, еще юноша почти. Пусть погуляет, раз такая оказия. Гортензия Андреевна, расскажите же, как вы съездили.
– Что ж вам рассказать? – учительница выдержала эффектную паузу. – Когда-то я вербовала, теперь меня. Круговорот воды в природе.
– Сева вас что, в спецаппарат записал, скотина такая?
– Ах, Ирочка, ради хорошего дела чего только не сделаешь…
– Это что ж, он теперь всегда сможет знать, кто пришел без сменки, а кто без домашки?
– Не все так просто.
Гортензия Андреевна скромно потупилась. Ирина улыбнулась украдкой. Старая чекистка сказала ровно столько, сколько хотела, а Сева наверняка выболтал все. Он парень хороший, въедливый и сообразительный, но слишком общительный для оперативного сотрудника. Когда Ирина по телефону сказала ему, что они с Гортензией тоже в деле и хотят знать подробности из первых уст, он не стал кричать про тайну следствия, а сразу назначил встречу.
– В общем, Ирочка, ситуация даже более странная, чем я думала, – сказала Гортензия Андреевна, взяв Ирину под руку и замедлив шаг, – и пока понятно только одно – мы должны остановить это чудовище как можно скорее.
Сильно понизив голос, чтобы слова ее не достигали Володиных ушей (он не понимает еще, но вдруг осядет в голове эта гадость?), Гортензия Андреевна рассказала, что погибшая была девушкой, что называется, из хорошей семьи, родители – преподаватели вуза, сама она в прошлом году закончила этот же вуз с красным дипломом и поступила в аспирантуру. Зато в личной жизни ей не слишком везло. Несколько коротких романов ни к чему не привели, и на момент гибели у нее не было молодого человека, которого можно было заподозрить в убийстве.
Вообще круг общения девушки был довольно узким, и никому она не успела сильно навредить за свою короткую жизнь, так что версия убийства по личным мотивам быстро зашла в тупик. Корыстные побуждения тоже не просматривались, у бедной девушки ничего не было за душой, кроме ленинградской прописки.
Однако кто-то выманил ее в полупустырь-полупарк, головную боль районной милиции, и задушил около полуночи.
Место хоть и не на самой окраине города, но глухое. С одной стороны железнодорожные пути, с другой – трамвайная линия и проспект. Да, оазис среди каменных джунглей, но добираться неудобно, да и незачем, ведь напротив располагается большой ухоженный парк с фонтаном и выходом на залив. Гораздо приятнее прогуливаться там, чем в дикой рощице, поросшей неопрятным бурьяном, заваленной мусором, который сто лет никто не убирал, и загаженной собаками.
В общем, кроме собачников, там никто не ходит, да и те только потому, что их в парк не пускают. Они там даже оборудовали тренировочную площадку для своих псов, но бывают такие места, которые вроде бы и удобные, но вот не хочется туда ходить, и точка.
Рощица заслуженно пользовалась дурной славой, и это косвенно говорило против версии о маньяке. Во всяком случае, Ирина бы сто раз подумала, прежде чем углубиться в ночную чащу одной или с незнакомцем. Это должен быть или повод настолько важный, что за него не жалко отдать жизнь, или человеку надо безоговорочно доверять. Или девушка была бесстрашная, в двадцать два года еще у многих ветер в голове не улегся. Может, маньяк оказался внешне обаятельный, а девушка считала, что красавцы в принципе ничего плохого сделать женщине не могут. Это же только грязные слюнявые отвратительные мужики бывают насильниками и убийцами, а он не такой!
Следов насилия и надругательства не было, поэтому сначала о маньяке подумал только Сева, и эту его версию коллеги осмеяли. Все, кроме судебно-медицинского эксперта. Вскрытие расписали опытнейшему врачу, и он заметил, что удушение производилось в два или даже более приемов. То есть убийца сначала затягивал петлю, потом отпускал, давал жертве передышку и начинал заново. Химическая экспертиза была еще в работе, но по отсутствию следов борьбы на теле жертвы эксперт предполагал, что она находилась под действием каких-то лекарственных препаратов, иначе должна была активно сопротивляться.
Ирина вздохнула. Получается, преступник либо тащил жертву на себе, либо опоил ее уже на месте преступления. Оба варианта выглядят довольно глупо…
Тут какое-то воспоминание тенью промелькнуло в голове, Ирина замерла, пытаясь схватить его за хвост, но в ту же секунду из канавы вдруг выбежал огромный пушистый кот, мяукнул, Володя завопил от восторга и попытался выскочить из коляски, пришлось его ловить, приманивать кота на «кис-кис», а он смерил их презрительным взглядом, отошел на несколько метров и, выставив лапу пистолетом, принялся деловито вылизывать под хвостом.
Наконец Володя успокоился. Снова тронулись в путь, но мысль исчезла, оставив по себе только противную пустоту. Что-то должно быть на этом месте, воспоминание, или логический вывод, или что-то еще. Ирина хмурилась, напрягала ум, но тщетно – мысль ускользнула в подсознание, и теперь неизвестно, появится ли когда-нибудь снова.
