В этом же руководстве говорится, что при использовании рекомендованного Центром контроля над заболеваемостью двухэтапного анализа на болезнь Лайма около 90 % случаев этой болезни не диагностируется. Однако данная информация как минимум ошибочна. «Исследование», на которое ссылаются в руководстве, одно-единственное и даже не опубликованное. К тому же, если делать анализы всем, кто испытывает широко распространенные симптомы усталости, бессонницы и мышечных болей, у 90 %, естественно, результат окажется негативным – потому что у этих людей нет болезни Лайма.
В действительности, если анализ делается в рекомендованном порядке, он точно выявляет болезнь Лайма в более чем 90 % случаев.
Но вместо того чтобы сфокусироваться на физическом осмотре или результатах анализов, ILADS и «специалисты по болезни Лайма» утверждают, что диагноз следует ставить исключительно исходя из симптомов. Проблема в том, что спектр этих симптомов слишком широк и безнадежно расплывчат. Сюда входят усталость, боль в горле, мышечные боли, боли в суставах, бессонница, боль в груди, боль в животе, головокружение, тошнота, нарушение концентрации, головные боли, раздражительность, депрессия, боли в спине. А это самые распространенные симптомы у любых пациентов, обращающихся за первичной помощью. Будучи терапевтом, регулярно принимающим больных, я могу сказать, что большинство моих пациентов жалуется именно на это – и уж точно не все они страдают болезнью Лайма. Поскольку я работаю в городе, то с болезнью Лайма ко мне попадает лишь несколько человек в год.
Тем не менее такая диагностическая стратегия позволяет докторам вроде Дэвидсона и Гэйто держать пациентов вроде Кэрол Энн и Уилла в убеждении, что у них «хроническая болезнь Лайма» и они должны продолжать лечение антибиотиками, так как все еще инфицированы соответствующей бактерией.
Однако есть, вероятно, и еще один фактор, побуждающий «специалистов по болезни Лайма» и их пациентов отворачиваться от аргументов, которые большинству кажутся вполне убедительными. Это неизбежный аспект любой медицинской практики, и связан он отчасти с ограниченной точностью любых диагностических методик – в случае с болезнью Лайма особенно наглядной. Я говорю о дискомфорте от неопределенности, неясности, двусмысленности. Врачи, неспособные с ним мириться, зачастую предпочитают ухватиться за любой подвернувшийся диагноз и изобретать аргументы в его пользу в попытке убедить себя и своих пациентов в том, что происходящее вполне ясно – вместо того чтобы продолжать думать и сомневаться.
Факты говорят, что врачи, хоть им и не хочется этого признавать, порой не могут определить причину симптомов у пациента. Это наглядно проиллюстрировало исследование 1998 года, в котором участвовало двести пациентов с диагностированной болезнью Лайма. Выяснилось, что более чем у половины из них не было никаких признаков заражения этой болезнью. Как уже говорилось выше, случается так, что пациентов вылечивают от нее столь быстро, что антитела, являющиеся доказательством инфицирования, не успевают сформироваться. Такое тоже не исключено. Но этим не может объясняться такое количество пациентов, результаты анализов которых оказались отрицательными.
Только 44 из 200 пациентов (20 %) страдали от активной формы болезни Лайма – с симптомами, признаками болезни, выявляемыми при физическом осмотре, и результатами анализов, соответствующими диагнозу. Еще у 40 человек (19 %) был выявлен постлаймовый синдром – с задокументированным случаем заболевания, адекватным лечением и сохраняющимися симптомами. У остальных 116 участников исследования (60 %) не было признаков ни текущей, ни перенесенной ранее болезни Лайма, хотя всем им был поставлен этот диагноз. Результаты исследования продемонстрировали, что диагноз болезнь Лайма очень часто ставится ошибочно. А кроме этого они указали на вопрос неопределенности в медицине.
Если у 116 пациентов с диагностированной болезнью Лайма в действительности ее не было, то что же у них было? Много всего – как выяснилось позднее. У четырнадцати обнаружили ревматоидный артрит. У пятнадцати – остеоартрит. У восьми – прочие инфекции, еще у дюжины – неврологические расстройства, в частности рассеянный склероз и амиотрофический латеральный склероз, который также называют болезнью Лу Герига. У многих оказалась депрессия.
Эти диагнозы были поставлены примерно половине из оставшихся 116 пациентов, что ясно показывает, до какой степени фантомный диагноз «хроническая болезнь Лайма» может маскировать реальные заболевания, от которых людей следовало бы лечить. Но интересна и другая половина участников: они страдали от реальных недомоганий – реальных симптомов, – но ни врачи, проводившие исследование, ни те, кто этих пациентов лечил, не могли отыскать, в чем причина. Симптомы этих пациентов были, как принято говорить, «не объяснимы с точки зрения медицины».
Никому не нравится мириться с неопределенностью, но врачам, похоже, приходится тяжелее всего, – ведь в этом случае они не могут облегчить страдания, что считают главным своим призванием. Однако дискомфорт доктора перед лицом такого непонимания может сбивать его с пути. Вместо того чтобы считать симптомы пациента реальными, но необъяснимыми, врачи слишком часто либо отвергают их вообще («это все у вас в голове»), либо, наоборот, делают слишком далеко идущие выводы, чтобы избавиться от неопределенности и поставить хоть какой-то диагноз. Ни то ни другое не идет на благо пациентам.
Оба этих варианта хорошо прослеживаются в случае Уилла Хаммера.
– Врачи спрашивали меня о моих симптомах, потом посылали на анализы, а когда результаты оказывались в норме, смотрели с таким видом, будто хотели спросить, что я вообще тут делаю. Раз обследования ничего не показали, надо радоваться и жить дальше. Но все эти боли, усталость, потеря концентрации – это не мои выдумки. Они вполне реальны. Мне надо было, чтобы кто-то мне помог разобраться, что со мной происходит. И это оказалась доктор Гэйто.
Отказываясь всерьез воспринимать симптомы Уилла, врачи, по сути, бросили его на произвол судьбы. Они не знали, чем он болеет, и потому решили, что в действительности он не болен. Ему оставалось только обратиться к другим специалистам – традиционным или «альтернативным», но готовым сочувственно выслушать, объяснить его симптомы и предложить убедительный план лечения. Именно это предложила ему доктор Гэйто. Она выслушала Уилла, согласилась, что он страдает, и изложила внятную концепцию его симптомов, а также поставила солидный и значимый диагноз.
– Доктор Гэйто считает, что это хроническая болезнь Лайма, – сказал он мне. – Она лечит меня от нее, и, хотя я пока не выздоровел, страшно подумать, что со мной стало бы, не принимай я антибиотики все эти годы. Нет, я не против пить их хоть всю жизнь – если так и придется, я готов!
Спасение от фантома
История Уилла – результат совпадения нескольких факторов, в том числе трудностей с проведением и трактовкой результатов анализов, которые применяются – или не применяются – для диагностики болезни Лайма. Но хотя доктор Гэйто и сам Уилл продолжают верить в фантомную «хроническую болезнь Лайма», Кэрол Энн удалось выбраться из этого психологического и медицинского тупика.
