Вскоре после этого, в один из выходных, пара из Джорджии привезла в отделение неотложной помощи его больницы своего сына. Это было не первое их обращение; ребенок болел уже несколько месяцев и жаловался на лихорадку, которая никак не проходила. Дежурный врач назначил анализы крови, которые показали, что у мальчика лейкемия – рак крови. Но несколько симптомов не вписывались в картину этого заболевания. Например, во время приступов лихорадки у него на коже выступала светло-коричневая сыпь. Никто не знал, почему она появляется, но врачи решили, что это неважно, и назначили ребенку курс химиотерапии, который должен был начаться в понедельник с утра. Время, как известно, главный враг больных лейкемией.
Когда в понедельник Бергсейджел пришел на работу, то изучил карту мальчика вместе с картами других новых пациентов. Просмотрев результаты анализов и записи, сделанные дежурными врачами, он тоже удивился наличию сыпи, но согласился, что анализ крови однозначно указывает на лейкемию. Тем не менее этот случай внушал ему беспокойство. Он подозревал, что, хотя все обратили внимание на сыпь, диагноз лейкемии перевесил все оставшиеся без ответа вопросы.
– Как только ступаешь на некий клинический путь, – говорит доктор Бергсейджел, – с него уже трудно сойти.
Однако он решил поступить именно так и дать «Изабель» шанс. Доктор сел за компьютер в маленьком кабинете с белыми стенами, сразу за постом медсестер, и ввел в систему симптомы ребенка.
Вверху списка, выданного «Изабель», оказалась редкая форма лейкемии, с которой Бергсейджел ни разу не сталкивался, – она часто вызывала сыпь коричневатого цвета.
– Я едва не прокричал «эврика!», – вспоминал он впоследствии.
Доктор тут же отменил химиотерапию. Данная разновидность лейкемии обычно смертельна и ее нельзя вылечить или остановить с помощью химиотерапии. Не имело смысла подвергать ребенка и его родителей страданиям, которые ни к чему бы не привели. Единственное лечение от этого типа лейкемии – пересадка костного мозга. Ребенку ее сделали, хотя шансы на выздоровление были крайне малы. Он прожил еще полтора года.
Подобные случаи доказывают, насколько полезна может быть «Изабель». Но чтобы убедиться, насколько хорошо она справляется со своими задачами, двое исследователей (никак не заинтересованные в распространении системы) взялись протестировать ее в более систематизированном порядке.
Марк Грейбер с коллегой протестировали систему на пятидесяти историях болезни, взятых из New England Journal of Medicine. Поскольку вводить информацию в «Изабель» можно двумя путями, исследователи протестировали оба. В первом варианте Грейбер вручную вводил в систему от трех до шести основных симптомов по каждому случаю. В среднем это занимало меньше минуты. Верный диагноз вошел в список, выданный «Изабель» в 48 случаях из 50 (96 %). Во втором варианте в «Изабель» копировали отрывки из истории болезни (что было проще), но точность ответов резко снизилась: правильный ответ появился лишь в 37 из 50 случаев (74 %). Авторы отмечают, что такие результаты указывают на значительное усовершенствование диагностических систем со времен появления первого поколения медицинского программного обеспечения. Тем не менее с ними возникают те же проблемы. Поскольку «Изабель» и другие системы наподобие нее не могут быть полностью интегрированы с больничными программами, данные пациентов приходится вводить вручную. Это утомительно и отнимает много времени, хотя в случае с «Изабель» данные усилия были минимизированы. При обращении к системе врач может описывать симптомы пациента обычным повседневным языком. К тому же машина гораздо умнее, так что требует меньших объемов информации.
Однако гораздо важнее то, как часто врачи решают обратиться к системе. Пока что доминирующая диагностическая ошибка в медицине – преждевременная остановка, когда врач прекращает поиски диагноза, остановившись на том, который объясняет большинство ключевых симптомов, и не задает себе важнейший вопрос: что еще это может быть? Если врач удовлетворен диагнозом, он не станет обращаться к цифровому мозгу, так что потенциальная польза от системы пропадет втуне.
Итак, хотя новое поколение диагностических систем, подобных «Изабель», значительно совершеннее более ранних программ, используются они недостаточно широко. Даже доктор Бергсейджел, чей пример живо иллюстрирует ее возможности, говорит, что прибегает к ней лишь пару раз в месяц.
– Системы, которые имеются у нас на сегодняшний день, неудобны в использовании, – говорит Джером Кэссирер. – Врачам по-прежнему приходится вводить в них массу данных… а у них нет на это времени. Да и в большинстве случаев система им не нужна. Большую часть повседневных вопросов врачи решают с помощью традиционного диагностического подхода, к которому давно привыкли. К тому же в наше время он стал для них гораздо проще благодаря наличию эхокардиографии, КТ и МРТ.
Существует и еще одно важное препятствие на пути внедрения «Изабель» и ее конкурентов: цена. Для больниц стоимость использования «Изабель» рассчитывается исходя из количества коек и составляет в среднем около 80 000 долларов. Врач может использовать ее индивидуально, и годовой доступ будет стоить ему 750 долларов.
Позволить себе такие расходы могут немногие больницы и врачи, и именно поэтому коммерческие диагностические системы проигрывают довольно неожиданному конкуренту, а именно поисковику Google.
Google ставит диагноз
Пациенты, друзья и родственники неоднократно признавались мне, что регулярно используют Google, когда хотят выяснить, с чем связаны те или иные их симптомы. Моя взрослая дочь постоянно делает это, когда ее организм выкидывает какие-то фокусы. И она в этом не одинока. По данным исследования, проведенного в 2005 году Центром Пью, 95 000 000 американцев ищут медицинскую информацию в Интернете. Наверняка большинство из них при этом использует Google.
Несколько лет назад я получила электронное письмо от читательницы, которая с помощью Google смогла поставить себе диагноз, основываясь на двух симптомах: лихорадке и сыпи. Но начала она не с Интернета. Первым делом женщина обратилась к тому, кому всегда доверяла – к лечащему врачу.
– Я слышала, что когда чешутся ладони, это к деньгам, – сказала она доктору, входя в кабинет. – Денег все нет и нет, зато началась лихорадка.
Доктор Дэвид Спраг внимательно на нее посмотрел. Они были знакомы уже много лет, и, несмотря на игривый тон пациентки, он заметил, что выглядит она неважно.
Женщина сообщила, что плохо почувствовала себя пару дней назад. Ей стало больно мочиться, и она решила, что у нее воспаление мочевых путей, так что начала пить больше жидкости. Это не помогло, и на следующий день она сходила к другому врачу, назначившему ей антибиотик и болеутоляющее. Лучше ей не стало; собственно, именно тогда она впервые обратила внимание на зуд в ладонях. На следующее утро все тело ломило так, что она едва поднялась с постели. К вечеру начался озноб, и температура поднялась до 39°.
Утром у нее появилась сыпь. Сначала на руках, лице и груди. Она перестала принимать болеутоляющее, подумав, что сыпь могла быть аллергической реакцией на препарат. Но сыпь продолжала распространяться.
