— А теперь сделай это. Все просто. Какая-то невероятная штука заключена в одном слове, в четырех буквах, в таблетке по имени «Вера». Сделай это для меня, в конце концов! Так тебя устраивает? Так ты согласна?
— Да, да, конечно, — тихо и как-то просто ответила она, — для тебя я сделаю все.
Он изумленно посмотрел на нее, не ожидая такого скорого простого ответа.
Она взяла в руки свою сумку, достала оттуда несчастный флакон и проглотила пилюлю. На дне оставалось еще пять таких же маленьких таблеток. Флакон дрогнул в ее руке, и те с грохотом ударившись друг о друга, зазвенели. Звук напомнил какой-то музыкальный инструмент. Только с каждым днем его звучание будет становиться все тише и тише, пока не умолкнет совсем. И лишь пустой стеклянный предмет останется в руке.
«Нет, этого не будет! — мелькнуло в его сознании. — Этого быть не должно! Не должно и все!..»
На следующее утро Петр быстрыми шагами шел по улице, не выбирая дороги, и только цель путешествия неумолимо приковывала его внимание. Там, вдалеке, золотыми куполами на зимнем солнце светился маленький Храм. Маленький или большой — сейчас это не имело значения. Главное — что это был Храм. Туда и держал он свой путь, туда и понесли ноги, стоило только проснуться и выскочить на улицу. Под ногами скрипел декабрьский снег, он укутывал собой надоевшую серость тротуаров и дорог, скрывал мрачность этого города. Наступало короткое время в году, когда все вокруг замирало в ожидании скорого праздника, лица людей выражали нетерпение и радость в преддверии длинных каникул. Они оставляли свои ежедневные дела, надоевшие, словно вязкая грязь под ногами, в которой вязнут ноги. Но вот уже первый снег, замерзшие белые улицы и надежды на будущее. На небольшой площади кто-то наряжал высокую елку, город готовился встретить Новый год, а потом еще один и еще…
А у них оставалось всего несколько таблеток. И на празднике этом он чувствовал себя чужим. Впервые в жизни его не интересовали снег, наряженные елки, праздник и веселье, подарки к Новому году. И только глаза смотрели вдаль, где стояла маленькая церквушка.
Он вошел внутрь и ощутил себя в каком-то необычном месте. Горели свечи, пахло воском, отовсюду на него смотрели лики святых. В сумеречной темноте их глаза светились особенным блеском, и на мгновение он почувствовал себя необычайно спокойно. Только сейчас понял, как устал за последние дни. Эти глаза были неравнодушны, они с каким-то пониманием и участием взирали на него, и теперь он с трепетом вдыхал аромат этого намоленного места. Суета города осталась за каменными стенами, а здесь — умиротворение и покой. Посмотрел наверх. Церквушка снаружи казалась совсем маленькой, но здесь, стоя внутри, в самом ее центре, он подивился высоте стен и куполу, который нависал над ним. Это было словно другое измерение. Пространство расширялось к самому верху, устремляясь высоко в небо, оно уходило на недосягаемую высоту, и сейчас Петр ощущал себя частичкой неведомого, незнакомого ему мира, частицей вселенной, которая каким-то чудесным образом поместилась здесь, в конце улочки, внутри церквушки. Но теперь это был не маленький игрушечный мир, нарисованный детской рукой, не придуманный, а самый настоящий, и он поражал своими размерами. Его тело замерло и растворилось в удивительной атмосфере неведомой планеты, где воздух был другим и даже притяжение не давило, пригибая к земле, а глаза, смотрящие с икон, не тревожили покой, не принижали, с пониманием смотрели, зная, зачем он пришел. Он словно был в невесомости, тело стало легким, мысли другими. И на мгновение время снова остановилось. Он чувствовал это, знал, что оставил это время за стенами Храма, на улицах, занесенных снегом, на тротуарах и шоссе, по которым торопливо шли люди и проносились машины. Здесь все было по-другому… Он уже пожалел, что не взял Арину с собой. Но всему было свое время…
Подошел к месту, где продавались свечи, спросил у служительницы, где находится расписание и когда проходит венчание. Та ответила, что служба недавно закончилась, а поэтому можно подойти к батюшке и договориться о времени. Потом достала небольшой листик бумаги — это был прейскурант цен. Крещение младенца, крещение взрослого, отпевание и так далее… Глазами пробежав этот длинный список, наконец нашел то, что искал — венчание. Посмотрел на цену. Посмотрел на остальные цены в этом списке. Крещение стоило дороже, чем отпевание, а венчание дороже, чем крещение. В голову пришла мысль, что явиться на этот свет стоило дороже, чем из него уйти. А если ты решил соединить свою судьбу с кем-то, придется заплатить еще дороже. Нет, ему не было жалко этих денег. Не видел бы этих цен, заплатил бы намного больше. Это было естественно для него — пожертвовать на церковь. Но когда ему показали цифры, напечатанные на листке бумаги, все стало обыденно и просто. Словно оказался не в святом месте, а в суетном мире, где все измеряется деньгами. И еще промелькнуло в голове — там, в Иерусалиме, в стенах Храма Гроба Господня он не видел никаких прилавков и тем более ценников. Крестики можно было купить лишь на улице, за его пределами, а свечку за здравие он взял бесплатно, та лежала в аккуратной стопочке рядом с иконкой на Голгофе, где и нужно было поставить ее. А здесь прейскуранты и цены… Может, просто нужно быть ближе к Богу, к гробу его Сына, к первоисточникам, тогда и деньги перестанут иметь значение. Вспомнил людей, бегущих с крестами под мышкой и фотоаппаратами на шеях паломников, их безудержное веселье, их топот по древним булыжным мостовым, по которым когда-то шел Он…
Впрочем, все эти мысли мгновенно промелькнули в его голове, и он не придал им большого значения. Главным сейчас для него были эти иконы, высокий купол над головой и вера, которая тогда у стен Старого города помимо его воли, как само собой разумеющееся, пробудилась в нем.
Спустя пару минут он уже уточнял у священника, когда можно будет прийти на венчание, и тот назначил время — через 2 недели.
— Слишком много пар записалось, — сказал он, — раньше никак.
Тогда Петр посмотрел на батюшку и неожиданно для себя произнес:
— Через две недели жены не будет в живых.
Услышав эти простые слова, которые сам только что сказал, подумал, что сошел с ума. Нельзя так просто говорить об этом. Нельзя не верить в иной исход. Но он почему-то так сказал. Сделал это просто и теперь в ужасе замер, ожидая ответа.
Священник спокойно посмотрел на него понимающим взглядом. Этот человек словно стоял у врат, откуда приходят в этот мир или возвращаются обратно. Он давно привык к такой работе (вернее, служению). В этом месте подобные слова для него прозвучали естественно и очевидно, даже как-то обыденно. Немного подумав, батюшка произнес:
— Тогда завтра!
Он назвал время, объяснив, что нужно сделать перед венчанием, и они попрощались.
Оставалось 5 таблеток. Нет, уже четыре. Утром Арина, выпив одну, посмотрела на флакон. Он тоже взглянул, потом перевел взгляд на нее. Петр понимал, чего стоит ей скрывать свои чувства, сейчас он словно находился на ее месте. Вдруг в голове промелькнуло: «Как бы он хотел оказаться на этом месте». Он знал, он был уверен, что справился бы с этим проклятием за оставшиеся четыре дня. А у нее уже не хватало сил бороться. Она очень устала за последний месяц, и от жизни, которую прожила за эти дни.
