А за это я готов был говорить то, чего они от меня ждали.
Чем я отличался от проститутки? Разница между нами заключалась в том, что мной руководил энтузиазм, а не деньги. Ну, энтузиазм и желание быть самым известным человеком в мире.
После интервью лимузин отвез меня в торговый центр «Virgin Megastore» на Таймс-сквер, где уже ждала толпа поклонников. Очередь тянулась от стола для автографов, стоявшего на первом этаже, через все здание на улицу и устремлялась вверх по Седьмой авеню.
Я хотел, чтобы он впечатлился достаточно для того, чтобы приглашать меня на званые обеды в свой бруклинский особняк, в компанию высоколобых постмодернистов.
Автограф-сессия продолжалась полтора часа. Я пытался подарить всем, кто пришел, то, ради чего они стояли в очереди. Моя подпись, улыбка, мгновение доброжелательного внимания – маленькие знаки приятия, симпатии со стороны сияющей звезды. Я обнял нескольких плачущих от восторга женщин, хотя организаторы акции и просили меня этого не делать.
Потом охранники расчистили путь через толпу и усадили меня обратно в лимузин. Через несколько минут автомобиль подъехал к зданию Рокфеллер-центра, построенного в стиле ар-деко. В нем размещалась студия «Saturday Night Live». Я смотрел передачу SNL в детстве, а теперь попал туда, где ее снимали.
Новая фаланга охранников проводила меня в гримерную. Я оглядел черный холодильник, коричневый диван, белый прикроватный столик и понял, что уже бывал в этой комнате раньше, когда снимался в телешоу «Поздней ночью с Конаном О’Брайеном». Тогда она тоже служила мне гримерной.
Я закрыл дверь и попытался задремать на диване. Но не мог сомкнуть глаз. Воздух вокруг меня, казалось, вибрировал. Весь этот день был наполнен тем, чего я когда-либо желал. Он оказался даже лучше, чем я только мог себе представить. Поэтому следовало выпить кофе, чтобы прожить его наиболее полно.
После выступления в «Saturday Night Live» моя известность должна была улететь в стратосферу. Я смутно предполагал, что однажды скажу: «Мне достаточно славы», но представить себе такой сценарий было трудновато.
Мой тур-менеджер Sandy принес в гримерную акустическую гитару. Я забренчал на ней, напевая «We All Made of Stars», которую мне предстояло исполнить. Затем стал наигрывать и петь «Lucky Man», песню 1970 года группы Emerson, Lake & Palmer. И думал: может быть, я и есть тот самый Lucky Man, счастливчик с идеальной кармой? Потом дошел до последнего куплета и вспомнил: там поется о том, как героя песни уничтожают гордыня и глупость.
Я отложил гитару. Резко встал с дивана.
Слава может уничтожить других, сказал я себе, но только не меня. Я буду тем счастливчиком, который сможет придумать, как сделать так, чтобы последний куплет этой песни в его жизни не прозвучал.
Дариен, Коннектикут
(1978)
Мне исполнилось 13 лет, и я начал мастурбировать. Я был уверен, что это неправильно и Бог на меня разгневается. Но в моем мозгу произошел какой-то сдвиг, и все юные, молодые, а порой и зрелые представительницы слабого пола, попадавшиеся на глаза, стали жгуче-эротичными – те, что встречались на улице, учительница английского, все девочки из школы… Еще пару недель назад я вообще не помышлял о мастурбации, но теперь только о ней и думал.
Я занимался самоудовлетворением перед школой, в школьном туалете, после школы, еще раз после школы и перед сном. Иногда для пущего эффекта я думал о женщинах, которых видел по телевизору, иногда смотрел на обнаженных фотомоделей в старых номерах журнала «National Lampoon»; их раскидывали в доме мамины друзья.
Я никогда не говорил о сексе ни с мамой, ни с кем-то другим. У меня было стойкое убеждение: все, обозначаемое этим словом, – страшно и плохо. Оно сформировалось прежде всего потому, что несколько раз мне довелось случайно увидеть, как мама лежит, распластанная, под одним из своих друзей. Когда я учился в третьем классе, мне в руки попала книга «Радости секса»
[121]. Помню ужас, с которым я рассматривал иллюстрации. На них волосатые мужчины творили немыслимое с обнаженными беззащитными женщинами.
Мне казалось, что если секс – это плохо, то ублажать себя – плохо вдвойне, но остановиться я не мог. Через несколько недель яростной мастурбации на моем пенисе появились болезненные образования, похожие на ожоги. Я не догадывался, что попросту натер его. Но вместо этого решил, что Господь наказал меня, послав какую-то ужасную болезнь.
До этого я никогда не молился, но теперь ежедневно вставал на колени и пытался заключить со Всемогущим сделку: «Господи, если ты избавишь меня от этой проказы, то я перестану мастурбировать!» Через несколько дней натертости зажили, и я решил отдать Богу должное. Он исцелил меня, и мне нужно было исполнить то, что обещал Ему.
Первое, что мне следовало сделать, – это собрать старые журналы «National Lampoon», отнести их в лес и сжечь с молитвой. Мне казалось, что запах горящего порно будет приятен Господу. Я так и сделал. Потом нашел Библию, которую мне недавно подарила бабушка в Рождество, и утром, когда вожделение овладело мной, стал ее читать.
Это сработало – на целый день. Но после суток воздержания я снова начал мастурбировать. Страшно переживал, каялся – и мастурбировал снова.
И все-таки я продолжал молиться и читать Библию. Как мог, старался угодить Господу, избежать наказания. Книга Бытия была интересной, и даже Исход еще удержал мое внимание. Но третья из пяти книг Торы, Левит, с бесконечными главами, повествующими о малопонятных еврейских религиозных законах, навеяла на меня скуку. Я начал было ее читать, но потом отложил и пошел мастурбировать.
Мне было непонятно, что еще можно сделать, чтобы уйти от греха. Я сжег порно, я пытался читать Библию. Молился изо всех сил.
И продолжал мастурбировать пять или шесть раз в день.
Я знал, что кое-кто из ребят в нашей школе – истинно верующие христиане, которые посещают какие-то религиозные собрания. Они составляли небольшую группу, держались особняком, не носили черных концертных футболок, вели себя очень сдержанно, были чистюлями. Однажды в обед я подошел к их столу и спросил, могут ли они порекомендовать какое-нибудь сообщество молодых христиан. Их глаза загорелись. Очевидно, мечта любого христианина заключается в том, чтобы грязный язычник спросил его об Иисусе и попросил помочь обратиться в новую веру.
Мне казалось, что если секс – это плохо, то ублажать себя – плохо вдвойне, но остановиться я не мог.
О мастурбации я не говорил, потому что никто из ребят никогда об этом не заикался. О ней мне стало известно из справочника скаута. Его авторы ясно заявляли: мастурбируют только плохие люди, и Бог хочет, чтобы скаут не занимался сексом до свадьбы.
Чистюли за столом рассказали мне о собраниях христианской молодежи в школе при Норотонской пресвитерианской церкви. Они проходили вечерами по понедельникам.
