Я никогда не задумывался, что буду делать с обретенным умением играть на гитаре. Но теперь знал: мне нужно было создавать свою музыку в рок-группе. И не в какой-нибудь, а в той, которую я соберу сам.
* * *
Оказалось, что в нашей семье я был не единственным, кто хотел выступать на сцене! Мама познакомилась с музыкантами из Коннектикута. Они создали группу под названием Shakedown Street и пригласили ее к себе играть на клавишных. Она согласилась и сказала им, что у нас в гостиной можно репетировать. Трое музыкантов – Рон, Тед и Шон – появились ближе к вечеру субботы с барабанами, бас-гитарой и басовым усилителем.
– Моби! – обратилась ко мне мама. – У Шона нет гитары и усилителя. Можно позаимствовать твои?
Я посмотрел на Шона, на его грязные вельветовые штаны и полинявшую футболку хиппи. Он хотел взять мою гитару с усилителем и играть на ней старый кантри-рок. Я не знал, друг он маме или они встречаются, но хотел отказать. Четко и громко сказать «нет». «Нет, ты не можешь взять мои усилитель и гитару, самые ценные для меня вещи в этом мире, и осквернить их своими сальными, провонявшими травкой пальцами хиппи!»
Я хотел громко сказать «нет» столько раз, сколько мог.
Я не мог заниматься, потому что вонючий хиппи осквернял отвратительной игрой две любви моей жизни – мою гитару и мой усилитель.
Но я уже считал себя рок-музыкантом, а разве рок-музыканты не должны быть крутыми и расслабленными? И щедрыми? В тот момент во мне не было ничего крутого, расслабленного или щедрого. Но я сказал Шону и маме «да». И добавил кротко:
– Только будьте с ними аккуратнее, ладно?
На следующий день у меня был тест по математике, поэтому я пошел к себе в комнату готовиться. Сел за свой фанерный стол, открыл учебник и услышал: мамина группа начала репетировать. Они играли в гостиной, прямо под моей спальней. Исполняли что-то похожее на музыку Grateful Dead, но неумело и слишком громко.
Мама брала уроки фортепиано с 5 или 6 лет и играла мастерски. У нас в гостиной стояло старенькое пианино, которое подарила ей бабушка. Я любил слушать, как вечерами она нежно, прочувствованно исполняет музыку Баха. Но сейчас звучание пианино тонуло в грохоте барабанов Рона, бас-гитары Теда и моей прекрасной гитары, подключенной грязным хиппи Шоном к моему чудесному усилителю.
Это была не музыка, а бардак. Я запаниковал. Под такую какафонию не представлялось никакой возможности подготовиться к тесту по математике и сделать домашние задания. После первой песни я спустился вниз. Каким-то образом всего за несколько минут, что прошли с начала репетиции, вся гостиная заполнилась дымом от сигарет и марихуаны.
– Мама, а долго вы будете репетировать? – спросил я, паникуя, но пытаясь казаться спокойным.
– Всю ночь, парень! – захохотал Шон. Мама осуждающе посмотрел на него и сказала:
– Еще немного, Мобс.
Я поднялся к себе и сел за стол. И тут они начали играть вторую песню. Она была еще громче, чем первая. Аккорды Шона звучали неуместно звонко и резко, а он, глухой бездарь, этого не слышал. Я не мог заниматься, потому что вонючий хиппи осквернял отвратительной игрой две любви моей жизни – мою гитару и мой усилитель. Причем исполнял он ту самую старую хиппи-музыку, которую я ненавидел. Вплоть до этого момента я считал, что Talking Heads и Sex Pistols смогут примириться во мне с теми песнями, что любили мамины друзья. Но сейчас мне захотелось побрить голову и сделать на лбу татуировку «Я ПАНК-РОКЕР, ИДИ НА ХЕР, ШОН!».
Эта группа подражателей Джерри Гарсиа
[149] в моей гостиной олицетворяла всех долбаных хиппи, с которыми когда-либо встречалась мама, всех членов мотоциклетных банд, которых я всегда боялся, и всех длинноволосых парней в школе, из-за которых я ощущал себя более слабым, чем был на самом деле. Они были моим скверным прошлым, и я хотел их уничтожить.
Громкий, яростный стук в дверь нашего дома прервал репетицию. Я подбежал к лестнице и посмотрел вниз.
Один из наших соседей, Билл Сэнфорд, стоял на пороге – бледный, пьяный и с пистолетом в руке. Он кричал:
– Гребаные хиппи, какого хрена вы тут делаете?! У меня стекла в доме звенят от вашего грохота! Сегодня же суббота, выходной, мать вашу!
Мои паника и ярость, по-видимому, передались нашему пожилому мирному соседу. Билл Сэнфорд, который каждый вечер обычно болтался у себя на заднем дворе в старых мадрасских шортах и потихоньку пил джин с тоником, превратился в монстра из фильма «Запретная планета»!
– Извини, Билл, – сказала мама. И добавила, пытаясь успокоить его: – Мы заканчиваем.
– Я звоню в полицию! – заявил он, пьяно размахивая пистолетом.
Шон шагнул вперед.
– Чувак, просто расслабься, ладно?
Билл Сэнфорд был столь пьян и столь зол, что стал издавать звуки, напоминающие что-то среднее между криками орла и лаем таксы. Так и не сумев ничего сказать, он рявкнул на Шона и маму, развернулся и, яростно топая, пошел прочь.
Я вернулся в свою комнату и открыл учебник математики. Мне не понравилось, что пьяный сосед пришел к нам, размахивая пистолетом. Но теперь, по крайней мере, было тихо.
Север штата Нью-Йорк
(2005)
Я находился на севере штата Нью-Йорк, в своем загородном поместье, и пытался медитировать.
Был холодный январский день, пятница. К вечеру я ожидал прибытия 20 или 30 гостей. Они приедут, думалось мне, мы приготовим ужин, поиграем в какие-нибудь игры, начнем пить, потанцуем на дискотеке, залезем в SPA-салон с джакузи часа в три ночи, а потом, скорей всего, в моей постели появится кто-то, с кем я раньше не был знаком.
В 2002 году я увидел на обороте журнала «The New York Times» рекламное объявление. Оно было простым, но убедительным: «12 000 кв. фут. дом с двумя гостевыми коттеджами, 60 акров земли, в 70 минутах езды от Манхэттена. $1,250,000». Я купил все это. Дом был в ужасном состоянии, но спустя 18 месяцев (и миллион с лишним долларов, потраченные на ремонт) у меня появился собственный «оздоровительный комплекс» площадью 60 акров, созданный специально для многолюдных декадентских вечеринок.
Самым большим строением и главным зданием в поместье было пятиэтажное шале – десять спален, дискотека, SPA-салон с джакузи на восемь человек, лифт… И никаких соседей на много миль вокруг, только сотни акров заповедных охраняемых лесов. Отсутствие соседей было очень важно, так как в помещении для дискотеки стояла внушительная система усилителей и мощных колонок. Я все еще помнил беснование Билла Сэнфорда 25 лет назад на пороге нашего с мамой дома в Дариене.
На моих вечеринках происходило много всего, что связано с употреблением запрещенных препаратов и чего не терпела полиция. Поэтому в начале подъездной дороги длиной в полмили я установил металлические ворота. Для того чтобы визиты представителей органов правопорядка не были для меня неожиданностью.
