Покинув сцену, я направился к бару. Женщина, работавшая в «Angelica’s Kitchen», остановила меня.
– Смешно получилось! – сказала она.
– И не пытаюсь быть смешным, – отрезал я. – Мне нужны наркотики.
Чуть позже я поднялся наверх в гримерную и обнаружил там свою подругу Аврору, которая курила и пила пиво с несколькими музыкантами, игравшими на благотворительном вечере. Аврора, исполнительница бурлеска, была похожа на молодую Ширли Маклейн
[201].
– Выглядишь расстроенным, Мо, – заметила она.
– Мне нужны наркотики, а их ни у кого нет, – пожаловался я капризным тоном, усаживаясь на грязный диван «Iкеа» и допивая вторую банку «Porkslap».
Мы расспросили барменов, зрителей и девушку из гардероба – наркотиков ни у кого не было. Но потом я подошел к техникам, курящим за сценой:
– У вас нет наркотиков?
– Идите за мной, – сказал один из них, гася сигарету о колонку. Мы с Авророй проследовали за ним. У техника были жесткие седые волосы, доходившие до воротника черной футболки, обтягивавшей пивной живот. Он проводил нас в чулан за сценой и плотно прикрыл за нами дверь.
Он вытащил из кармана пакетик порошка.
– Сто долларов.
Пакетик был очень маленьким. Но я не стал торговаться.
– Этот порошок – дерьмо! – сказала Аврора.
– Согласен, – ответил я.
Неожиданно в чулан вернулся техник.
– Моби, мне стыдно, что я так много с вас взял, – сказал он. – Вот еще один пакет.
– Большое вам спасибо, – сказал я. – Не разделите его с нами?
– Знаете, – посмотрел на меня техник. – В последний раз я видел вас в 1999 году в «Virgin Megastore».
– Вы были там?
– Да, я устанавливал акустику, – сказал он. – И как вы с тех пор?
Я рассмеялся. А потом засмеялся еще громче, хотя Аврора и техник недоуменно смотрели на меня.
А что я мог сказать? Как я с тех пор? Как после того выступления в музыкальном салоне торгового центра я продал десятки миллионов пластинок, объездил весь мир, встречался с кинозвездами, заработал миллионы долларов и умудрился все испортить – свою жизнь, карьеру, дружбу. Как теперь каждый день меня посещают мысли о самоубийстве.
– Ну, – сдержанно сказал я, – это были странные несколько лет.
Прикончив большую часть содержимого двух пакетиков, мы с Авророй вышли из чулана и направились к бару взять еще «Porkslap». Я увидел своего друга Джонни Динелла
[202] и поспешил его обнять. Джонни выглядел как латиноамериканская поп-звезда 1950-х годов. В 80-х он был любимым диджеем Энди Уорхола
[203]. Вместе с женой Чи Чи Валенти они устраивали лучшие вечеринки в Нижнем Манхэттене, от «Серых садов» до «Ночи тысячи Стиви».
– Моби! – сказал он, ухмыляясь. – Пойдем со мной! Ты должен познакомиться с хиппи!
Я был полон божественной любви и хаоса.
– Да, мне просто необходимо познакомиться с хиппи! – сказал я.
Джонни взял меня за руку, я взял за руку Аврору, и мы вышли на середину танцпола. На сцене выступала рок-группа дрэг-квин
[204], а на танцполе длинноволосые хиппи с Burning Man стояли кругом и танцевали.
– Хиппи! – крикнул им Джонни. – Моби!
– Моби! – завопили они и потащили нас с Авророй в свой танцевальный круг.
– Подождите! – закричал я. – Мне нужно выпить!
Я побежал к бару и заказал две водки, одну для себя и одну для Авроры. Вернувшись на танцпол, я выпил свою порцию и закружился с хиппи, пока группа играла тяжелую металлическую версию «Queen of Hearts» Джуса Ньютона
[205]. Я кричал: «Люблю эту песню!» Комната кружилась, вокруг меня были два десятка хиппи-дервишей, выглядевших так, словно они только что ушли с прослушивания кандидатов в участники бродвейского мюзикла «Волосы».
Моя детская неприязнь к хиппи прошла. Став старше, я решил, что большинство из них довольно безобидны и действуют из лучших побуждений. Песня закончилась, группа сказала: «Спасибо и спокойной ночи!» – и хиппи, Джонни, Аврора и я повалились на пол в кучу человеческой плоти, пахнущей водкой и пачули.
– У нас есть еще наркотики? – спросил я Аврору.
Она заглянула в свою сумочку и вытащила оттуда пластиковый пакет.
– Совсем чуть-чуть, – сказала она.
– Моби, это нельзя делать на людях, – сказал Джонни, и в зале клуба «Highline» зажегся свет. Сбор средств закончился, и зрители шли мимо нас по направлению к выходу.
– Но мне хочется, – сказал я.
– Ой-ой, – сказал Джонни, заметив охранника, направляющегося в нашу сторону. Тот был одет в черное с головы до ног и с моего наблюдательного пункта на полу выглядел как одиннадцатифутовый штурмовик.
Комната кружилась, вокруг меня были два десятка хиппи-дервишей, выглядевших так, словно они только что ушли с прослушивания кандидатов в участники бродвейского мюзикла «Волосы».
– Мне плевать, кто ты, черт побери, это дерьмо тут нюхать нельзя! – закричал на меня охранник.
Он указал на выход.
– Ты и твои друзья – уходите!
Он был в ярости, но мои вены пели от водки и пива.
– Хочешь, я тебя обниму? – искренне спросил я.
– Убирайся к чертовой матери! – заорал он прямо мне в лицо.
Когда мы шли к выходу, один из хиппи сказал:
– Моби, ты должен поехать с нами.
Мы завернули за угол. Там стоял ярко раскрашенный школьный автобус.
– Как в «Семье Партридж»! – засмеялась Аврора.
– Это наш Фуртур, – сказал хиппи. Мы забрались в автобус, и он начал ставить пластинки в импровизированной кабинке диджея в задней части автобуса. Сиденья в салоне были убраны, а потолок расписан иероглифами и карикатурами.
Когда мы ехали по Десятой авеню, диджей поставил мою песню «Go», и хиппи зааплодировали.
– Моби, «Go»! Отличная вещь!
Автобус остановился на красный свет около туннеля Линкольна, и все весело попадали на пол.
