Майами, Флорида
(2008)
В момент нашей первой встречи мой друг Мэтт был торчком и работал в «Beat» в Порт-Честере, штат Нью-Йорк. Я знал его несколько десятилетий, и все это время он был бездомным и наркозависимым. Наркотики привели к тому, что, когда ему было за двадцать, он укололся грязной иглой и в итоге потерял ногу. Он игнорировал распространение инфекции. К тому времени, как он добрался до больницы, гангрена зашла так далеко, что ногу пришлось ампутировать.
Но несколько лет назад Мэтт слез с героина. Он встретил прекрасную женщину и теперь был счастлив, свободен от наркотиков и женат. Он жил во Флориде с женой и тремя бостон-терьерами. У меня должно было проходить выступление в Майами в качестве диджея, и я собирался прилететь туда на выходные и поздравить Мэтта с сорокалетием.
Я любил его и гордился тем, что он победил зависимость и не умер.
Я планировал выступить в субботу вечером, хорошенько выспаться в гостинице, встать пораньше, сходить на празднование дня рождения Мэтта и улететь в Нью-Йорк. Я остановился в «Biscayne Bay», зарегистрировался в гостинице, пошел на маленький гостиничный пляж, чтобы попрыгать в воду, – и тут же наступил на медузу. Поначалу немного жгло. Потом появилось ощущение, что мою ногу окунули в кислоту и поджаривают огнеметом. Боль усиливалась, и я прыгал по горячему песку, думая, что же делать.
Где-то я читал, что ожог от медузы можно вылечить, помочившись на него, но на пляже посреди гламурных модников пописать на себя было невозможно. Я проковылял по пляжу до туалетов, поднял ногу над унитазом и помочился на стопу. Боль ослабла, превратившись из нестерпимой в просто мучительную.
Дохромав до номера, я встал перед выбором: пописать на ногу еще раз или вымыть ее в стильном, выложенном белой плиткой душе. В интернете я выяснил, что нужен какой-то крем с гидрокортизоном. Я отправил сообщение Sandy, своему тур-менеджеру, и он купил крем в ближайшей аптеке «Rite-Aid». Размазав крем по всему своему пульсирующему, раненому копыту, я плюхнулся в эймсовское кресло рядом с рабочим столом из оранжевого пластика и включил CNN, чтобы отвлечься от боли.
Мое выступление начиналось в полночь, и в одиннадцать мы с Sandy направились на площадку. Моя обмазанная гидрокортизоновым кремом ступня едва поместилась в кроссовку. Я с трудом мог ходить, но, чтобы диджеить, не нужно ни ходить, ни бегать. От меня требовалось лишь стоять за микшерным пультом «Pioneer» и время от времени махать руками. Мне пришло в голову, что от боли может помочь водка, и я открыл за сценой бутылку «Столичной», которую взял из гримерки.
Мое выступление следовало за сетом Princess Superstar
[207], моей подруги, которая уже много лет не пила спиртного. Мы были знакомы с 2002 года, когда она записала рэп для одной из моих песен, но теперь, всякий раз, как мы встречались, она непременно давала мне понять, что я алкоголик и нуждаюсь в помощи. Princess Superstar пришла в мою гримерку, одетая в серебряные шорты и ярко-розовую рубашку, и увидела, что я сижу на складном сером металлическом стуле и пью водку в одиночестве. Она грустно посмотрела на меня и покачала головой.
– Ногу поранил, – сказал я, пытаясь объяснить происходящее.
– Мне все равно, – ответила она и ушла на сцену.
«Если бы я был трезвенником, – возникла в голове горделивая мысль, – как Princess Superstar, мне пришлось бы до сих пор прыгать на одной ноге».
Я вышел посмотреть на выступление подруги и на аудиторию. В начале 2000-х я выступал в Майами на больших площадках с аншлагом, вокруг залов стояли очереди. А сейчас, в 2008-м, маленький клуб был заполнен всего на треть. Несколько человек танцевали под сет Princess Superstar, но в остальном зал и аудитория смотрелись безжизненными. Я вернулся в гримерку выпить.
Я любил его и гордился тем, что он победил зависимость и не умер.
– Мо? – Sandy просунул голову в дверь. – Ты знаешь Константина?
Константина? Не знал я никаких Константинов.
– Он из Восточной Европы.
Ох. Тот Константин. Промоутер-мафиози, который чуть не угробил меня, когда я подхватил грипп во время тура Animal Rights.
– Он здесь? – осторожно спросил я.
Константин и его свита из четырех моделей, двух криминальных авторитетов и двух охранников в черных костюмах вошли в мою крошечную гримерку.
– Моби! – прогремел он. – Друг мой!
Он по-медвежьи обнял меня и познакомил с моделями и мафиози из Восточной Европы. Модели улыбнулись почти застенчиво, а мафиози только кивнули.
– После выступления ты пойдешь с нами! В мой клуб! У меня здесь свой клуб!
– Ладно, увидимся позже, – сказал я, пока они толпой выходили из гримерки.
Я был наэлектризован. И не мог дождаться, когда уже выйду на сцену. Клуб был заполнен всего на треть, и я еле ходил на распухшей, покрытой волдырями ноге, но сегодняшний вечер обещал быть потрясающим.
Я задумался, какие пластинки буду ставить. Наверняка альбомы современного золотого века танцевальной музыки – по крайней мере, я так решил.
Всякое время было золотым веком танцевальной музыки, думал я. Но этот, сегодняшний, был самым золотым. Или кастрированным. Нет, не кастрированным. Я задумался о золоте и кастрации – о том, как я любил одно и не любил другое.
– Пора на сцену, – сказал Sandy, прерывая мою «вечеринку». Я гордо прошествовал на сцену.
Встав рядом с Princess Superstar, я обнял ее за плечи.
– Здорово же! – крикнул я.
Она посмотрела на почти пустой клуб, подняла брови и уныло сказала:
– Все твое.
И отошла от оборудования.
Вечер был полуживым, но я знал, что спасу его. Константин со своей бандой преступников и манекенщиц сидел в баре рядом со сценой. Я слышал его возглас «Моби!» и помахал ему рукой, считая теперь, что он мой новый лучший друг.
Я начал сет с ремикса старого трека Fatboy Slim
[208] и продолжил играть свои любимые записи 2008 года – «Loops of Fury», «Deadmaus», «Miles Dyson», – и даже поставил несколько ремиксов моих старых треков, таких как «Natural Blues» и «Porcelain». Нога была измазана жирным кремом, но не болела, так что я плясал за пультом, как безумный.
– Можешь принести бутылку водки из-за кулис? – крикнул я Sandy. Он принес ее, и я поднял бутылку высоко в воздух, а потом отпил прямо из горлышка. Скромная аудитория одобрительно загудела, и я почувствовал себя Ozzy Osbourne
[209], который ставит чужие пластинки в маленьком клубе во Флориде.
