Охранники подняли парня, которого я ударил, и он заорал:
– Идите на хер! Я, черт возьми, подам на тебя в суд! – Потом зарычал на охранников: – И на вас тоже! И на всех здесь! Я вас уничтожу, к чертовой матери!
– Ладно, американский психопат, вечеринка окончена, – сказал начальник охраны. Двоих парней с Уолл-стрит, не умеющих себя вести, вывели на улицу.
Когда они ушли, Кэрри-Энн спросила:
– Ты правда ударил этого парня?
Внезапно весь мой гнев и бравада испарились, как лопнувший воздушный шарик.
– Черт, – сказал я. – Мне очень жаль.
– Нет, это было потрясающе.
– Правда?
– Ну да.
Мы заказали выпивку и посмотрели на толпу у стойки бара. Возникло чувство, что перед тем, как парня, которого я ударил, выкинули на улицу, его клонировали, и появилось море чуваков в костюмах за тысячу долларов, которые говорили так громко, как могут только уверенные в себе финансисты. Те же люди, которые сделали меня несчастным в детстве, захватили «Box» и Нью-Йорк, заставляя взрослого меня чувствовать себя маленьким и никчемным.
Я допил свой стакан.
– Пойдем, – сказал я Кэрри-Энн. Мы пошли вверх по улице к «Club 205», где диджеями были мой новый помощник Алекс и несколько его друзей из «DFA Records». За последние несколько лет у меня было несколько помощников; как правило, они увольнялись, когда понимали, что их главная обязанность – следить за тем, чтобы у меня дома было достаточно алкоголя, и придумывать оправдания, когда мне приходилось отменять планы из-за похмелья.
Алекс и его друзья, высокие и красивые, выросли в Верхнем Вест-Сайде, слушая хип-хоп. Но несколько лет назад они открыли для себя старое диско и оставили прежние привязанности, став диско-евангелистами.
– Диско? – спросил я Алекса в самом начале его работы диджеем.
– Диско! – ответил он так, будто красивые 25-летние парни, которые в 2008 году слушают старые записи Sylvester, – это совершенно обыденная вещь.
Те же люди, которые сделали меня несчастным в детстве, захватили «Box» и Нью-Йорк, заставляя взрослого меня чувствовать себя маленьким и никчемным.
Мы подошли к дверям «Club 205», и Кэрри-Энн сказала:
– С днем рождения, Мо. Мне пора домой.
– Правда?
– У тебя такой грустный вид, – сказала она, касаясь моего лица. – Да, мне нужно вставать в семь. А сейчас уже два часа ночи.
Я обнял ее на прощание и вошел в клуб. Я уже выпил дюжину порций водки и едва держался на ногах, но двухсекундная драка в «Box» взбодрила меня. Алекс и его друзья из DFA диджеили в подвале, поэтому я направился вниз.
В баре я выпил рюмку водки, а потом заказал водку с содовой. Держа стакан в руке, пересек небольшой танцпол и вошел в диджейскую кабину.
– С днем рождения, Моби! – невнятно сказал я молодым крутым диджеям. Жак Рено пьяно обнял меня и вернулся к диджейским делам.
Я допил водку с содовой, заказал текилу и поднялся наверх, в более тихий лаунж. Наверху было заметно светлее, и я увидел, что все посетители – молодые и стильные, такие, каким я никогда не был. Мне стало неловко. Я пил текилу и надеялся, что кто-нибудь узнает меня и заговорит со мной. Но никто меня не узнал.
Заказав еще одну текилу, я спустился вниз и встал у задней стенки диджейской кабинки, надеясь, что получу немного молодости и привлекательности команды DFA. Но они были заняты диджейством, и толпа была слишком поглощена танцами, чтобы обратить внимание на меня, таящегося в тени.
Я лег на тротуар, покрытый собственной рвотой, и включил на телефоне песню Joy Division.
Я вернулся в бар, заказал еще одну текилу, тут же ее выпил и заказал еще одну. Бармен настороженно посмотрел на меня.
– Чувак, ты уверен?
– Сегодня мой день рождения! – невнятно ответил я, стараясь выглядеть счастливым.
С очередным стаканом я пошел на танцпол и понял, что выпил уже очень много – двенадцать порций до прихода в «Club 205» и не меньше шести за тот час, что провел в клубе. Я привык быть пьяным, но до такого состояния доходил редко. Перед глазами все плыло, ноги заплетались.
Я пытался танцевать с молодой красивой женщиной, но она меня проигнорировала. Я попробовал потанцевать с другой молодой красивой женщиной, которая тоже не обратила на меня внимания. Я попытался сказать ей, что сегодня мой день рождения, и смутно осознал, что прокричал несколько невнятных слогов сквозь громкую хаус-музыку. Стараясь говорить как можно понятнее, спросил:
– Поцелуешь меня?
– Фу, нет, – сказала она и отвернулась.
Я допил стакан – двадцатую порцию? – и упал. На полу было хорошо. Секунду я лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как по спине лупят низкие частоты. Затем чьи-то руки настойчиво потянули меня вверх.
Руки были прикреплены к двум вышибалам, тащившим меня к лестнице.
Подбежал мой помощник Алекс.
– Эй, это же Моби! Он же мой босс!
Вышибалы смотрели на меня, как на пьяный мусор. Каковым я и был.
– И что с того? – спросил один из них.
– С днем рождения, Алекс, – пробормотал я.
Алекс стоял и беспомощно смотрел, как два бугая тащат меня вверх по лестнице и швыряют на тротуар. Мне хотелось поставить их на место, крикнув: «Вы знаете, кто я?» – как забытая всеми стареющая знаменитость, каковой я и являлся. Но они уже ушли внутрь, и я остался в одиночестве, лежа на тротуаре Стэнтон-стрит.
С огромным трудом я встал, в полной мере ощутив, насколько пьян. Мой дом находился всего в нескольких кварталах от меня. Поэтому я поплелся по Стэнтон-сити на запад. Пересекая Бауэри, я споткнулся на середине пешеходного перехода, упал и ободрал руки.
Подойдя к своему дому, я решил, что мне нужно послушать музыку и записать несколько идей для пластинки, над которой в последнее время работал. Я сел на тротуар, прислонившись спиной к кирпичной стене здания. Меня вырвало себе на колени. Я хотел войти в дом, привести себя в порядок, но подняться на ноги не смог.
Я лег на тротуар, покрытый собственной рвотой, и включил на телефоне песню Joy Division. Иэн Кертис запел, а я заплакал. Не тем тихим, сдавленным плачем, как раньше, когда с закрытыми глазами слушал «Going to California», а со всхлипываниями.
Услышав шаги прохожих, я отвернулся к стене, чтобы они не видели меня плачущим и перемазанным блевотиной.
Я поднес телефон к уху, Иэн Кертис пел мне из маленького динамика: «Мама, я пытался, поверь мне, я стараюсь изо всех сил, мне стыдно за то, через что мне пришлось пройти, мне стыдно за то, кто я».
Дариен, Коннектикут
(1985)
Банкомат не выдал мне денег, потому что на моем счете было всего 18 долларов.
