Правительство Индии перечислило обещания, данные Горчаковым, Шуваловым, заверенные непосредственно Александром II, и заключило, что если они игнорировались, то соглашения относительно Афганистана должны также потерять свое значение, «и Британское Правительство должно быть свободно в установлении любой политики за пределами Афганистана, обстоятельства каждого отдельного случая, по мере возникновения, могут диктовать и соответствующие требования».
Прежде чем британцы получили время для ответа на апрельский меморандум Горчакова, вновь выступили российские войска. В июле произошел бунт против непопулярного хана Коканда Ходияра. Он сбежал к русским, и гнев мятежников обратился на неверных, защищавших его. 3 сентября генерал фон Кауфманн уничтожил главный отряд мятежников, включавший в себя приблизительно от тридцати до пятидесяти тысяч человек, в Мехраме. «Местные жители оставили 90 мертвых в крепости, но казаки во главе с полковником М.Д. Скобелевым преследовали беглецов по берегу Сыр-Дарьи несколько миль и убили более 1000 человек. Русские потеряли только шесть убитыми и восемь ранеными за всю операцию».
Пятью месяцами позже был издан следующий высочайший манифест: «Мы, Александр II и т. д., уступая пожеланиям народа Коканда стать Российскими подданными и также признавая абсолютную невозможность восстановления в ханстве мира и спокойствия любыми другими средствами, приказываем немедленно включить Кокандское ханство в наши владения. Отныне оно должно именоваться «Ферганской областью» нашей Империи».
Следует отметить, что на аннексии Коканда настаивали военные. 27 января 1876 г. генералы Милютин и Кауфманн были приняты царем. Они принесли с собой план окончательного включения Коканда в Российскую империю и укрепления войска в Туркестане. Царь, чьи дипломаты совсем недавно уверяли британцев, что дальнейшие военные экспедиции отменяются, колебался, но наконец должен был принять неизбежное. С Горчаковым даже не консультировались.
Царь предоставил Милютину и Кауфманну объяснить канцлеру империи, что он заочно был отстранен. Милютин был удовлетворен. Поражение Горчакова обрадовало его, поскольку именно канцлер «всегда выступал против любого расширения наших владений в Азии».
Аннексия Коканда не удовлетворила сторонников экспансии и только возбуждала их аппетит, вынуждая требовать большего. Российское общество вошло в период длительного кризиса. Обещания первых лет царствования Александра II не были выполнены. Его реформы не могли полностью изменить процесс социального и духовного распада. Безответственный высший класс, состоявший из владеющих землей дворян, не потерял своей политической силы, несмотря на ненадежность экономических основ, на которые опиралась эта сила. Подрастающая буржуазия, лишенная дворянством участия в определении политики государства, была занята исключительно узкой и эгоистичной целью стяжания богатства. Интеллигенция, отчужденная и рассерженная, отказалась от прежнего либерализма в пользу радикального догматизма и нетерпимости, столь же порочных, как те, что были свойственны правительству. Из ее круга вышли первые революционеры, которые объявили войну прежнему порядку и начали кампанию террора, в итоге завершившегося убийством царя в 1881 г. В такой обстановке заграничные походы, колониальные войны и завоевания были непреодолимо привлекательны для верхних слоев российского общества. Они отвлекали внимание от пугающей внутренней ситуации, создавали иллюзию национального единства и объединения сил и обеспечивали романтичный уход от горькой действительности распадающегося общественного строя. Прекращение экспансии вынудило бы правящий класс бороться с проблемами, перед которыми он был бессилен.
Как только Коканд был завоеван, Д.А. Милютин получил предложение от великого князя Михаила Николаевича, наместника и главнокомандующего армией на Кавказе, об оккупации туркменских земель. Великий князь Михаил хотел отправить экспедицию в направлении туркменской деревни Ашхабад (российское искажение туркменского Ashqabat, что, в свою очередь, является искажением персидского «Ешкабад») – местечка, расположенного приблизительно в четырехстах милях от Красноводска и двустах милях от Мерва.
Милютин ответил: «Этот пункт находится на расстоянии всего 360 верст от Мерва, этого больного места английской политики. Столкновение с туркменами и их возможный набег на Афганистан могли бы создать осложнения, которых, учитывая состояние отношений в настоящее время между Россией и Англией, нужно избегать». Российское правительство хорошо себе представляло опасения Британии за Мерв и Герат. Эти полуразрушенные, пыльные города, когда-то бывшие центрами процветающей цивилизации, считались ключами к Индии. Персы старались привлечь внимание британского правительства к Мерву. Уже в 1874 г. персидский посланник в Лондоне Малькам-хан предупредил лорда Дерби, что Россия может установить там правление, «почти не уведомляя Европу», хотя это и было стратегически важное пересечение линий связи между Мешхедом, Бухарой, Хивой и Гератом.
«В тот день, когда Российский флаг восстановит порядок и безопасность в Мерве, – писал Малькам-хан, – заброшенная столица будет восстановлена; и сама природа, при помощи Российской администрации, неизбежно превратит город в наиболее деятельный центр новых предприятий; поскольку мы можем быть уверены, что, когда Мерв окажется в руках России, барьеры будут разрушены и соседние государства уничтожены».
Если фактически британское правительство и было меньше заинтересовано в Мерве, чем надеялись персы, то этого не знали в Санкт-Петербурге. Горчаков, обеспокоенный возможными последствиями стремительного продвижения в направлении Мерва, просил Милютина использовать свое влияние на царя, чтобы предотвратить экспедицию в сердце туркменских земель. Граф Шувалов, возвратившийся в Санкт-Петербург на короткое время, присоединился к канцлеру. «Осторожный и скрытный лорд Дерби, – сообщил Шувалов, – сказал в разговоре… что наше продвижение к Мерву – это повод к войне».
В отличие от многих своих военных коллег Милютин был государственным деятелем-дипломатом. И не помчался бы к царю, если бы цели расширения могли быть достигнуты с меньшим риском через несколько лет. 8 апреля 1876 г. он написал наместнику, что царь настаивал на своем решении и «приказал мне объяснить вашему Высочеству, что войска Каспийской области не должны получить разрешения на продвижение в направлении к верховьям Атрека и к землям Ахал-Текке в направлении Ашхабада».
Великий князь повиновался, но не переменил своего решения, как и ближайший сподвижник Милютина Кауфманн, генерал-губернатор Туркестана. Младший офицер М.Д. Скобелев, ветеран нескольких центральноазиатских кампаний, в которых он проявил великий военный талант и большую жесткость, писал о родственных позициях России и Англии в Азии. Как панславист, Скобелев был заинтересован в Туркестане исключительно как в средстве для решения восточного вопроса. «Иначе шкура не стоит выделки, и все деньги, потраченные на Туркестан, будут потеряны».
Из Туркестана Россия должна была осуществлять давление на британцев, чье положение в Индии казалось Скобелеву слабым. Вторжение в Индию, допускал он, будет трудным и опасным предприятием, но ставки были высоки, и игра того стоила.
