Гардинг попытался еще раз объяснить причины своего предложения о покупке контрольного пакета акций Имперского банка Персии британским правительством. Несмотря на то что банк с момента своего основания каждый год, за исключением 1894–1895 гг., давал прибыль, одного или двух неудачных лет может оказаться достаточно, чтобы владельцы ликвидировали это предприятие. Более того, ничто не может помешать иностранцам получить контроль над этим частным предприятием. Гардинг писал Лансдауну: «Насколько мне известно, в прошлом году месье де Витте намекнули… что он мог бы влиять на политику банка, купив часть акций; но месье Грубе заявил, что русский Учетно-ссудный банк достаточно силен, чтобы уничтожить соперника без дополнительных расходов. Месье Грубе утверждал в разговоре с моим коллегой-дипломатом, что наносимые им удары позволят достичь этой цели через четыре, максимум пять лет, так как настойчивые слухи о неустойчивом положении Имперского банка, которые он распространяет, не могут не повлиять на подозрительных персидских купцов. Несколько купцов уже сказали мне, что наш английский банк только частное предприятие, к тому же не вполне устойчивое; тогда как русский банк неколебим, как русское правительство». Поскольку займы означают политическую власть, продолжал Гардинг, Россия находится в лучшем положении, нежели Англия. Россию по ее могуществу в Персии можно сравнить с палатой общин, Англию – с палатой лордов, «и поэтому в их решительной борьбе почти наверняка победит Россия». Баланс сил невозможно изменить, если не сломать контроль России над «снабжением». Власть ее кошелька довлеет над персидскими политиками и противостоит Британии. Дальше Гардинг отмечал: «Это имело бы меньшее значение, если бы шах и его советники были просвещенными и патриотически настроенными людьми, чтобы соблюдать режим экономии, развивать ресурсы собственной страны и путем выплаты… русского долга обрести свободу занимать деньги на открытом рынке. Но они… невероятно расточительны, фаталистичны и совершенно не заботятся о будущем. Даже атабег-и-азам (Амин ос-Солтан), единственный государственный деятель среди них, напоминает политического Микобера
[39], которого поддерживают радужные надежды, основанные на том, что в последний момент «что-нибудь подвернется» и спасет Персию от краха, который она себе готовит.
Единственный способ избежать серьезных опасностей заключается в том, чтобы взять пример с месье де Витте и поставить Имперский банк в положение, соответствующее тому, которое имеет русский Учетно-ссудный банк.
Борьба этих банков продолжалась год за годом, причем англичанам обычно приходилось обороняться. Летом 1902 г. русский банк намеревался открыть в Мешхеде отделение, где был бы управляющий и штат из двенадцати сотрудников. Намечалось открыть еще одно отделение в Сеистане. Керзон понимал, «какие возникнут возможности для русского вмешательства и как возрастут русские интересы в Сеистане при закреплении там русского банковского бизнеса». Правительство Индии не знало, сочтет ли Имперский банк Персии выгодным открыть отделение в Сеистане, однако, как писал Керзон, «такая мера была бы чрезвычайна для наших интересов, и мы предложили бы… обратиться в банк по этому вопросу».
Хотя официальная монополия на выпуск банкнот принадлежала Имперскому банку, в октябре 1903 г. русский банк выпустил в обращение кассовые чеки. Поскольку они оплачивались предъявителю и обеспечивались в высшей степени надежным учреждением, эти бумаги не уступали деньгам и нарушали принадлежащее Имперскому банку право эмиссии. Управляющий Имперским банком Дж. Рабино пожаловался Гардингу, тот заявил протест министру иностранных дел Насролла-хану Моширу од-Дойлы. 11 октября 1903 г. состоялась встреча для обсуждения этой проблемы. Но Гардинг, Мошир од-Дойлы, Наус и Рабино ни о чем не договорились. Вопрос остался открытым на много лет.
Временами финансовое соперничество двух банков превращалось в «военные действия». Управляющий русским банком Е.К. Грубе 14 марта 1906 г. пригласил в банк довольно много серрафов (мелких менял, осуществлявших на базаре большую часть банковских функций). Их уговорили устроить массовое изъятие вкладов из Имперского банка Персии. Если предъявить большое количество банкнот, думал Грубе, Имперскому банку не хватит монетной наличности, и ему придется прекратить платежи до поступления нового запаса монет. Закрытие дверей банка даже на время нанесет банку серьезный удар и, возможно, погубит его репутацию.
Операция началась 19 марта 1906 г. в понедельник. Менялы предъявили банкноты на сумму в 540 тысяч керанов (54 тысячи туманов). В разгар суеты из русского банка явился посланец с банкнотами еще на 800 тысяч керанов. Считать монеты – дело медленное. Посланец русского банка так хотел истощить запасы серебра банка-соперника, что предложил взять деньги не считая. К концу дня банк выплатил 1340 тысяч керанов. Во вторник он выплатил еще 500 тысяч, в среду – 378 тысяч. В четверг был Новруз (Новый год), а в пятницу, как обычно, дела не велись. В субботу 24 марта были предъявлены банкноты еще на 329 тысяч керанов. Всего за четыре дня из банка было изъято 2547 тысяч керанов, из которых 1647 тысяч потребовала «публика», а 900 тысяч – служащие русского банка. Ресурсы Имперского банка оказались достаточными, и атака провалилась
[40].
Британский поверенный в делах в Санкт-Петербурге в письме Ламздорфу пожаловался на организованное русскими массовое изъятие денег из Имперского банка. Тот все отрицал. Британский поверенный в делах в Тегеране Грант-Дафф, отвечал Ламздорф, в частном разговоре с Грубе упомянул об обвинениях Рабино. Грубе заметил, что, если бы жалоба была подана официально, она повлекла бы за собой официальную акцию русского банка: через русское дипломатическое представительство была бы подана жалоба на месье Рабино по обвинению в клевете.
Прозвучавший в марте 1903 г. совет А. Гардинга о том, что британскому правительству следует взять под контроль Имперский банк и рассматривать его скорее как политическое, нежели как коммерческое предприятие, так и не был принят. Несмотря на периоды серьезных трудностей, этому банку удалось уцелеть как частному предприятию в состязании с русским Министерством финансов.
В течение весны и лета 1903 г. внутренняя ситуация в Персии продолжала ухудшаться. Двор был деморализован, коррумпирован и полон интриг. Ходили слухи, что любимая жена шаха, сестра Абдола Хосейн-мирзы Фарманфармы, планирует свержение собственного мужа. Говорили, что Амин ос-Солтан потерял свое влияние, поскольку высказался против желания шаха отправиться в паломничество в Мешхед. Кое-кто связывал падение влияния великого визиря с тем, что шах недавно отдал приказ выплачивать пенсион в 3 тысячи фунтов стерлингов в год, не считая круглой суммы единовременно, своему любимому астрологу, потому что ему приснилось, будто бы тот спас его, когда шах тонул; но атабег (Амин ос-Солтан), занятый проблемами очередного займа, вышел из себя и заявил, что ему приходилось добывать большие суммы денег для оплаты игрушек и путешествий шаха, но он не согласен платить за его сны.
