Войны редко начинаются из-за случайности. Россия не могла себе позволить воевать одновременно с Англией и Японией. Англия вообще не хотела ни с кем воевать. Последовал большой шум, возмущение общественности, обмен откровенными угрозами, но затем инцидент был предан третейскому суду и тихо улажен. Все это время сэр Ч. Гардинг продолжал проводить осторожный и дружественный курс.
Будучи поверенным в делах в Тегеране, во время продолжительного отсутствия сэра М. Дюранда в 1897–1898 гг., Ч. Гардинг настойчиво, но безрезультатно пытался убедить британское правительство дать шаху денег, чтобы предотвратить русский заем. Он был на собственном опыте знаком с англо-русским соперничеством в Персии и понимал, что прежнее влияние Британии в Тегеране восстановить невозможно, теперь нужно достичь взаимопонимания с Россией, чтобы спасти Сеистан и большую часть побережья Персидского залива от поглощения Россией.
В январе 1906 г., покидая Санкт-Петербург, чтобы занять пост постоянного заместителя министра иностранных дел, Гардинг сделал все возможное, чтобы убедить русских в доброй воле Британии и собственной симпатии. Потерпевшая поражение Россия, парализованная к тому же революцией, больше не казалась опасной. Гардинг сказал Ламздорфу, что английское общественное мнение изменилось в пользу России. Он сказал: «Особенно сильное впечатление на меня произвели молитвы в маленькой сельской церкви о восстановлении мира и спокойствия в России; этот случай показался мне индикатором чувств всех классов общества». Гардинг выразил надежду, что Россия не будет пытаться изменить существующий в Персии порядок вещей. Гардинг отмечает: «Опасаться скорее следует не действий чиновников или министерства иностранных дел, а таких лиц, как месье Грубе, который, хоть и принадлежит к Министерству финансов, действует в Персии совершенно независимо от русской миссии.
Но граф Ламздорф сообщил мне, что с нынешним министром финансов В.Н. Коковцовым не нужно об этом тревожиться, поскольку в Персии теперь ничего не будет делаться без предварительной консультации с ним».
Несколькими месяцами ранее, когда Витте возвращался в Россию после подписания мирного договора с Японией, он встретился с первым секретарем русского посольства в Лондоне С.А. Поклевским-Козеллом, близким к королю Эдуарду VII. Поклевский сказал Витте, что пришел пригласить его (от имени короля и с ведома русского посла графа Бенкендорфа) посетить Англию, но Витте отклонил приглашение. Он был готов поддерживать с Британией корректные отношения, но предпочел бы переговоры о коалиции с Францией и Германией. Витте писал в воспоминаниях: «Будь я у власти, я бы не согласился на заключение с Британией конвенций, содержание которых было мне изложено Поклевским. Я бы не согласился, поскольку считаю, что Россия, несмотря на неосторожную войну с Японией, по-прежнему остается великой державой и должна иметь руки свободными, а не связывать себя договорами».
В декабре 1905 г. в Англии было сформировано либеральное правительство, с энергией и решимостью продолжившее работу по достижению соглашения с Россией.
В начале 1906 г. произошло несколько важных изменений в составе дипломатического корпуса. Со своего поста в Тегеране был отозван А.Н. Шпеер, англофоб со стажем. В столице Персии говорили, что главной причиной удаления Шпеера послужило его плохое руководство русской миссией. Посланник и первый секретарь миссии Сомов столкнулись, когда Шпеер пригласил персонал миссии на пикник сразу после уничтожения русского флота адмиралом Того. Сомов отказался участвовать и поместил в русской прессе критическую статью о посланнике. Шпеера сменил Н.Г. Гартвиг, бывший прежде директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Перед отъездом в Тегеран он нанес визит британскому поверенному в делах С. Спринг-Райсу. Держался он дружески, говорил о кооперации «в добром деле улучшения отношений» между двумя странами.
Сам Спринг-Райс в июне тоже уехал из Санкт-Петербурга в Тегеран. Он раньше несколько лет служил в Персии и выучил язык, что для европейского дипломата было необычно. Он скептически относился к англо-русскому взаимопониманию и не испытывал симпатии к политике сэра Э. Грея. Лорд Китченер, главнокомандующий в Индии, бывший среди противников сближения с Россией, писал Спринг-Райсу: «Мы рады, что вы находитесь в Персии; пока вы там, мы чувствуем уверенность, что будет сделано все возможное, чтобы защитить индийские и имперские интересы и следовать политической линии, соответствующей британским традициям».
В мае бесцветный, компетентный и тихий Ламздорф подал в отставку под градом оскорблений со стороны части царского двора и прессы. Новый министр иностранных дел Александр Петрович Извольский сделал блестящую карьеру тем, что умел оказаться в нужный момент в нужном месте, чтобы угодить нужным персонам. Он тщательно следил за своим платьем и внешностью, его манера поведения располагала к нему людей. Он производил прекрасное впечатление на тех, кто не слишком хорошо его знал. В посольстве Британии считали: «Извольский не лишен тщеславия и амбиций; нервный, немного боится ответственности и очень чувствителен к критике. Он быстр и умен, хотя непривычен к тяжелой работе, честно старается овладеть вопросами, с которыми ему приходится иметь дело… Приятные светские качества делают его весьма популярным при дворе и в обществе, но я не уверен, что его мнение важно для этих людей. Его средства ограниченны, и он предпочел бы удобное, хорошо оплачиваемое посольство тяжелой работе и ответственности министра кабинета с относительно небольшим жалованьем… Он искренне стремится к взаимопониманию с Великобританией».
Через две недели после того, как Извольский принял пост министра иностранных дел, в Санкт-Петербург прибыл новый британский посол сэр А. Николсон. Как и Ч. Гардинг, Николсон недолго служил в Персии и не любил, не понимал ее. За годы службы он пришел к пониманию, что наибольшую угрозу Британии представляет не Россия, а Германия. В этом с ним был согласен Гардинг, занимавший теперь пост постоянного заместителя министра иностранных дел, и сам министр Э. Грей. Эти три дипломата в значительной степени определяли внешнюю политику Британии в годы перед Первой мировой войной. Все трое были непоколебимы в своей решимости завоевать и затем удержать союзнические отношения с Россией. Для Николсона стремление к дружбе с Россией стало целью, в жертву которой он будет приносить интересы своей страны. Казалось, он испытывал необходимость свято верить в правоту союзников и зло врагов.
Вскоре после приезда Николсона начались переговоры, продолжавшиеся более года. Сложность проблемы, громадное количество деталей, которые необходимо было разобрать, обсудить и согласовать, возникавшие временами осложнения сделали переговоры по англо-российскому соглашению классическим образцом искусства дипломатии. В этой технической работе Николсон, Извольский и остальные проявили себя настоящими мастерами. Хотя Персия представляла собой самый важный предмет разногласий между двумя державами, сближение их происходило под давлением сил, никак не связанных с Персией. Она была препятствием, которое необходимо было устранить. То же относилось к Афганистану и Тибету, двум другим объектам конфликта Англии и России в Азии.
Для России соглашение с Британией по Персии означало радикальный отход от давней и прочно укоренившейся традиции. Извольский, которого в первую очередь интересовали Балканы и проливы, надеялся, пожертвовав потенциальным владычеством над всей Персией, добиться для России контроля над Константинополем. Английские дипломаты были готовы к новому рассмотрению ближневосточной проблемы. Но антианглийские настроения в правящих кругах России были по-прежнему сильны и устойчивы.
