14 февраля 1907 г. Извольский снова выступил в защиту своего проекта на совещании, где присутствовали: В.Н. Коковцов, русский посол в Лондоне граф А.К. Бенкендорф, министр военно-морского флота И.М. Диков, министр торговли и промышленности Д.А. Философов, генералы Палицын, Поливанов и Ермолов, К.М. Аргиропуло и др. До недавнего времени, начал Извольский, идея взаимопонимания с Англией не находила поддержки у русского общественного мнения, а в правящих кругах существовало убеждение, что Персия должна полностью подпасть под влияние России, а мы должны бороться за свободный выход к Персидскому заливу с прокладкой железной дороги через всю Персию и созданием укрепленного пункта на означенном заливе. События последних лет выявили неосуществимость этого плана и поставили вопрос об устранении конфликта с Англией, наиболее удобным средством для чего явилось бы разграничение сфер влияния.
Извольский указал также на тесную связь между предполагаемым соглашением и германским проектом Багдадской железной дороги. Русские сразу же разглядели угрозу, которую несла их доминирующему положению в Персии Багдадская дорога. Еще в 1900 г. инженер В.А. Саханский, занятый проектами персидских железных дорог, призывал построить дорогу из России в Центральную Персию раньше, чем Германия (конкурент более опасный, чем Британия) проложит линию по турецкой территории.
Советский историк А. Попов утверждал, что «конкретным вопросом, лежавшим в основе пересмотра принципов всего направления русской внешней политики, был вопрос железных дорог, в особенности строительства железных дорог в Персии, непосредственно связанный с вопросом Багдадской железной дороги». По мнению Попова, переоценка началась с меморандума, представленного в 1903 г. русским послом в Пекине П.М. Лессаром, служившим прежде в Центральной Азии и в Лондоне, хорошо знающим проблемы Среднего Востока. Лессар опасался влияния построенной немцами Багдадской дороги и ратовал за строительство, в согласии с Британией, линии из Закавказья в Индию через Восточную Персию. Аргиропуло и Зиновьев выступили против такого плана, а русский посланник в Тегеране Власов и консул в Бомбее Клемм поддержали его. Витте пошел еще дальше и высказался за железную дорогу из Центральной Азии в Индию через Афганистан. Осуществлению этого плана помешали неприязненные отношения между Россией и Британией, писал Попов. Хотя Попов преувеличивает значение Багдадского проекта в достижении англо-русского взаимопонимания, тревога по поводу германского проникновения на Средний Восток ощущалась в Санкт-Петербурге, по крайней мере в тех кругах, которые представлял Извольский.
На совещании 14 февраля 1907 г. Извольский попросил коллег высказать свои взгляды по вопросу Персии и Багдадской железной дороги. Последовавшая дискуссия ничего не прояснила. Собравшиеся политики, военные и дипломаты не спешили сообщить о своей позиции. Многие либо не высказали свое мнение, либо оно не было записано. Довольно долго говорил Коковцов. Он считал, что строительство Багдадской железной дороги неизбежно, и России нужно добиваться от Германии компенсаций. Министр торговли и промышленности согласился с министром финансов и добавил, что, хотя Багдадская дорога плоха сама по себе, боковая ветка в Персию была бы еще хуже. В переговорах с Британией и Германией России следует добиваться, чтобы такая ветка никогда не была построена и чтобы «стерилизующее» соглашение, запрещающее строительство в Персии железных дорог, было продлено еще на десять лет (до 1920 г.).
Обсуждалась возможная демаркационная линия между русской и британской сферами влияния. Коковцов предлагал, чтобы она проходила от Касре-Ширина через Хамадан, Тегеран и Мешхед к Гоудану на русской границе. Начальник Генерального штаба генерал Палицын хотел бы провести ее гораздо южнее, от Касре-Ширина на Исфахан, включив в русскую зону Керманшах, далее на Йезд и оттуда к афганской границе. В этом случае в русскую зону попал бы весь Хорасан, и Россия была бы обеспечена уже построенными стратегическими дорогами в Афганистан, проходящими через Северо-Восточную Персию».
Извольский принял предложения Палицына в отношении демаркационной линии и включил их в русский вариант соглашения, который вручил Николсону 20 февраля. 10 марта британцы ответили, что не могут согласиться на то, чтобы русская зона граничила с Афганистаном.
С приходом весны переговоры пошли быстрее, в июне возникло препятствие: британцы предложили включить в преамбулу будущего соглашения упоминание «об особых интересах, которые имеет Великобритания в Персидском заливе». Извольский решительно возражал, аргументируя это тем, что англо-российская конвенция не должна затрагивать интересы третьих держав, поскольку он дал Германии соответствующие заверения. Николсон, считая, что настойчивость в этом вопросе может поставить под угрозу успех переговоров, добровольно отказался от этого требования. Извольский, в свою очередь, согласился, чтобы к конвенции была присоединена записка Грея, утверждающая особое положение Англии в заливе при согласии на это России.
Пока в Санкт-Петербурге шли переговоры, в Тегеране вспыхнула революция, осложняя дело и грозя уничтожить сложную структуру компромиссов, подготовленных Николсоном и Извольским. Персидские националисты в августе 1906 г. нашли убежище в саду британской дипломатической миссии. Тогдашний поверенный в делах И. Грант-Дафф не мог отказать в традиционном праве на «баст» (убежище) толпе, одним из лидеров которой был сейид Абдолла Бебехани, давний друг англичан. В течение нескольких лет британцы подстрекали духовенство к выступлениям против русских займов и концессий. Разница между «конституционными» и другими средствами оппозиционной борьбы была ясна английским дипломатам в Тегеране, выпускникам Оксфорда и Кембриджа; но для персов, подданных деспота, понятие «оппозиция» являлось синонимом мятежа. Поэтому деятелям оппозиции пришлось искать защиты за высокими кирпичными стенами сада британской миссии, и Грант-Дафф не мог захлопнуть перед ними ворота.
Русская дипломатическая миссия была в курсе дружеских отношений между муллами и англичанами. Советский историк М.С. Иванов ссылается на документ в Центральном государственном историческом архиве Ленинграда, который показывает, что в августе 1906 г. Грант-Дафф вручил сейиду Абдолле Бебехани письмо с благодарностью ему и сейиду Мохаммаду Табатабаи «за их близость к британской дипломатической миссии». Документ утверждает, что в письме британцы гарантировали каждому из двух муджахидов пенсион в 1500 туманов в месяц. То, что англичане в Тегеране симпатизировали националистическому движению, не было ни для кого секретом.
Новый русский посланник Н.Г. Гартвиг, бывший директор Первого (Азиатского) департамента Министерства иностранных дел, только недавно прибыл из Санкт-Петербурга, где проявил себя как друг и единомышленник Извольского. Оказавшись в Тегеране, он полагал, что должен поддерживать шаха, потому что Персия еще не готова к конституции, и шах является опорой порядка в стране.
Известие о десяти тысячах человек, укрывшихся в британской миссии, послужило для Гартвига доказательством того, что британское правительство предприняло атаку на русские позиции в Персии. Он был твердо уверен в агрессивных устремлениях Британии. Русский посол в Лондоне граф Бенкендорф отрицал наличие у Британии подобных намерений. Политика нового кабинета была совершенно ясной. Сокращения армии и военно-морского флота; создание для Трансвааля конституции; многочисленные выступления министров служили показателями политики мира и согласия.
