Персидское правительство склонилось перед этим ультиматумом. Министр иностранных дел пожаловался Гартвигу, что Персия не в состоянии сразу собрать требуемые суммы, и просил добавить их к ее долгосрочным долгам. Дело было закрыто, но неприязнь к России среди персидских конституционалистов усилилась. Гартвиг признался Ч. Марлингу, что русская версия смерти Двоеглазова неверна, инцидент произошел на персидской стороне границы, которую этот несчастный офицер пересек с несколькими своими людьми в погоне за сбежавшей лошадью. Марлинг писал: «Из отчетов персидских чиновников об инциденте становится ясно, что со стороны русских солдат имели место серьезнейшие эксцессы в качестве мести за смерть у Беласвара русского офицера, который незаконно пересек границу. Это подтверждается многочисленными независимыми свидетельствами. То, что Россия потребовала компенсацию за ущерб (незначительный по сравнению с убийствами и разрушениями, причиненными персам русскими войсками), вызвало здесь сильное раздражение».
Солсбери или Лансдаун, хотя бы на словах, выразили бы персидскому правительству поддержку в подобном случае. Грей предпочел проигнорировать его. Когда сэр Ч. Гардинг в июне встретился с Извольским в Ревеле, он даже не упомянул этот инцидент; Извольский сам сказал, что обеспокоен положением дел на персидско-русской границе: может оказаться необходимым получить с кочевых племен компенсацию за совершенные ими убийства. Как следует из присутствия его инициалов на полях всех депеш из Батума, Тегерана и Санкт-Петербурга, имеющих отношение к инциденту с Двоеглазовым, Ч. Гардингу были известны все факты. И все же он одобрил действия русских: «Я ответил, что мы не хотим вмешиваться в это дело, так как с момента заключения нашего договора мы уверены в намерениях России в отношении Персии; но мы надеемся, что будет найдено удовлетворительное решение этой проблемы».
Ревельская встреча между королем Эдуардом VII и царем Николаем II явилась еще одним шагом к более тесному англо-русскому союзу. Визит короля в Россию вызвал сильные протесты значительной части британского общества. Члены парламента от радикальной и лейбористской партий рассматривали визит как неоправданный, потому что имело место растущее недовольство общества автократическими методами царя и связанная с этим симпатия к революционному движению. В статье, опубликованной в газете «Лейбор лидер» в конце мая, Р. Мак-Доналд описывал царя как «обычного убийцу» и высказывал мнение, что королю, как главе государства, гордящегося своей конституционной свободой, негоже якшаться с запятнанным кровью деспотом. В палате общин прошли дебаты, на которых парламентарии-лейбористы К. Харди, Дж. О'Грэди и либерал А. Понсонби выступали против визита, а Грей защищал его. При голосовании было получено 225 голосов за и 59 против визита. Министерство иностранных дел получило множество писем от частных лиц и трудовых коллективов с возражениями против предполагаемого визита.
Имея твердое большинство в палате лордов, правительство могло позволить себе не обращать внимания на общественное мнение. Король и королева совершили путешествие и были приняты царем на его яхте «Штандарт». Эдуарда сопровождали Ч. Гардинг и Николсон, Николая – Столыпин и Извольский. Последний несколько раз подолгу разговаривал с Гардингом, который указал, что Британия испытывает глубокое недоверие по отношению к Германии из-за ее военно-морского вооружения.
Гардинг говорил: «Через семь-восемь лет может возникнуть критическая ситуация, в которой Россия, будучи сильной в Европе, может стать арбитром и приобрести большее влияние на установление мира во всем мире, чем на любой Гаагской конференции. По этой причине абсолютно необходимо, чтобы Англия и Россия поддерживали дружеские отношения, которые существуют между Англией и Францией».
Ревельская встреча не принесла конкретных результатов, но помогла утвердить в умах русских государственных деятелей впечатление, что Британия высоко ценит свою дружбу с Россией. Извольский строил планы по пересмотру статуса проливов и новому рассмотрению балканских вопросов, для чего ему была необходимо поддержка Британии или, по крайней мере, нейтралитет. Поэтому он был доволен этой встречей. Но через десять дней после того, как два монарха расстались, третий монарх подверг их сотрудничество серьезному испытанию.
Мохаммад Али-шах так и не достиг удовлетворительных отношений с меджлисом. В его представлении все сторонники конституции по определению были предателями. С этим было согласно значительное число его подданных, но не из любви к нему, а по убеждению, что сопротивление шаху никогда не может быть законным. Гартвиг активно пользовался деспотическими представлениями шаха. «В промежутке между попыткой государственного переворота и разрушением здания меджлиса в июне, – докладывало о Гартвиге британское дипломатическое представительство, – его мысли и усилия были направлены не на попытки достичь примирения между сувереном и ассамблеей, а только на усиление сил, от которых зависит трон его величества».
Ближайшим сторонником Гартвига и соавтором его планов свержения конституционного правительства был полковник Владимир Платонович Ляхов, командир казачьей бригады. Под два метра ростом, в свои тридцать девять лет он казался молодым человеком. Он носил красивую темную форму, двигался легко и грациозно, что придавало его облику исключительность. У него были глубоко посаженные голубые мягкие глаза и сильный подбородок. Он обладал также железной волей и был абсолютно предан самовластию. Таким запомнили Ляхова в Тегеране современники.
Ляхов и Гартвиг советовали шаху отменить конституцию, распустить меджлис и, избегая давления европейских держав, вернуться к прежней абсолютной форме правления.
Шах готов был принять русский совет, соответствовавший его собственным взглядам и склонностям. 3 июня 1908 г. Мохаммад Али оставил Тегеран и встал лагерем у Баге-шаха, большого сада на окраине города. Оттуда он потребовал, чтобы пресса и популярные ораторы перестали нападать на него. Меджлис ответил шаху требованием изгнать близкого друга шаха Амира Бахадора Джанга, русского наставника Шапшаля и еще четырех реакционеров. Поскольку ни одна сторона не хотела сдаться или пойти на компромисс, сила казалась единственным выходом из тупика.
Вдохновленный русскими советчиками, шах потребовал, чтобы меджлис исключил из своего состава и изгнал восемь депутатов, которых он находил особенно несносными, включая популярных ораторов Малека ол-Мота-каллемина и сейида Джамаля эд-Дина Исфахани. В течение нескольких последующих дней, пока продолжались бесплодные переговоры, шах проводил смотры войск и готовился к пробе сил.
22 июня он назначил полковника Ляхова военным губернатором Тегерана. Были введены законы военного времени, в городе начала концентрироваться казачья бригада. 23 июня бригада под командованием Ляхова окружила меджлис. Вспыхнула яростная схватка. Ляхов, твердо веривший в «терапевтическую ценность» кровопускания, приказал подвезти артиллерию. Началась стрельба по Бахарестану (зданию меджлиса) и прилегающей мечети Сепахсалар. Оборона националистов пала после того, как было убито несколько сотен человек. Оставшуюся часть дня шахские войска грабили частные дома и арестовывали националистов десятками. На следующее утро оратор Малек ол-Мотакаллемин и редактор националистической газеты мирза Джахангир-хан были удавлены. Сейид Джамаль эд-Дин бежал из города, но был пойман и предан смерти.
