Марлинг пытался улучшить отношение мирзы Хосейн-хана к русским. Его доклад об этой беседе с новым персидским министром иностранных дел представляет собой интересный документ. Марлинг писал: «Я думаю, что мне удалось смягчить, по крайней мере на некоторое время, недоверие, с которым Навваб воспринимает мотивы русских. Он готов признать добрую волю лично месье Поклевского, но менее чем наполовину убежден в искренности заверений русского правительства в дружбе; что же до русских чиновников в Персии, то он рассматривает большинство их как «агентов-провокаторов», чьим единственным делом является обеспечение поводов для сохранения в Персии русских войск».
Оставшуюся часть лета персидское правительство упрашивало Россию вывести войска. Ответ был неизменен: Россия ждала, по словам Сазонова, «реальных доказательств готовности шахского правительства установить прочные, искренние отношения с Россией, которые возможны, только если оно пойдет нам навстречу». С каждым днем позиция русских становилась все жестче.
Дж. Баркли, по возвращении из поездки домой, пытался оказать на русскую миссию сдерживающее влияние, но теперь Россия непременно хотела повалить кабинет. Поклевский считал, что меджлис нужно распустить. Он надеялся, что новый меджлис будет более здравомыслящим. Баркли высказал сомнение: «Если он не будет формироваться по нашим указаниям, а это совершенно нереально, нет оснований для такой надежды». В разговоре с британским коллегой Поклевский сказал о желании Англии поддержать финансовой помощью кабинет, враждебный России.
Призывы Баркли к умеренности и примирению не произвели впечатления на Поклевского, который по мере продолжения разговора становился все более и более возбужденным и не стеснялся в выражениях. Баркли писал Грею: «Месье Поклевский достаточно резко высказался о поддержке, которую я оказывал враждебному России кабинету тем, что не препятствовал предложению ему займа. Он высказался о дипломатическом представительстве как о гнезде националистов и заметил, что некоторые люди в Англии хотят, чтобы персидское правительство поняло, что сотрудничество двух держав в Персии скорее кажущееся, чем реальное. Россия не сможет долго терпеть полное безразличие, с которым нынешний кабинет относится к ее интересам».
Если бы падение персидского кабинета министров могло ослабить напряженность между двумя державами в Персии, Баркли счастлив был бы увидеть его падение. Однако его смутили намеки Поклевского на то, что идея интервенции приобретает в России все больше сторонников. «Я должен указать, – телеграфировал он Грею, – что Россия в любой момент может создать ситуацию (которая в глазах всего мира явится достаточным поводом для интервенции) тем, что позволит своим влиятельным протеже в этой стране интриговать между собой». Баркли имел в виду Мохаммада Вали-хана Наср ос-Салтане и Сепахдара, невольного лидера гилянских революционеров в 1909 г., затем осторожного премьер-министра, тайно сотрудничавшего с русскими.
Лондон не хотел слышать или видеть ничего дурного или дурно говорить. «Предположение о том, что Россия через Сепахдара разжигает в Персии беспорядки, чтобы оправдать интервенцию, в высшей степени неприятно, – писал Норман, заместитель министра иностранных дел. – При настоящем состоянии англо-русских отношений, мне кажется, трудно поверить, что дело обстоит именно так». Грей готов был поверить в нечестность России, но не признать ее. Односторонние действия России в Персии могли погубить соглашение 1907 г., поэтому их необходимо было предотвращать любой ценой. Он инструктировал Баркли: «Абсолютно необходимо поддерживать единство действий двух держав в Персии, причем на европейском, а не только на местном уровне. Не следует позволять расхождениям во взглядах с вашим русским коллегой принимать опасные масштабы. Если совместные действия двух держав должны будут привести к отставке кабинета – жаль, но подобные соображения не должны подвергать опасности согласие, существующее в настоящее время между двумя миссиями».
Одновременно с этим поверенный в делах в Санкт-Петербурге О'Бейрн передал исполняющему обязанности министра иностранных дел Сазонову содержание инструкций Грея Баркли. О'Бейрн указал, что «Грей далеко зашел, чтобы соответствовать взглядам месье Поклевского». Так далеко, что был готов оказать давление на персидское правительство, чтобы заставить его принять все требования русских. Грей был готов сделать это, сказал О'Бейрн Сазонову, «с риском привести к падению нынешнего персидского кабинета».
Растущая непримиримость России в персидском вопросе отражала общее ухудшение англо-российских и одновременное улучшение российско-германских отношений. В правящих кругах Санкт-Петербурга трудились могущественные силы, стараясь пересмотреть политику союза с Францией и Англией. Осенью 1910 г. Извольский был вынужден уйти в отставку. Реакционная пресса постоянно кусала Францию и Британию и превозносила Германию. «Пора отойти, наконец, от кошмара, вызванного близостью с вселенской развратницей Францией и старинным врагом России Англией», – писала «Русская земля» 24 октября 1910 г.
Чтобы усилить позицию англофилов при дворе царя и в правительстве и не дать германофилам погубить соглашение 1907 г., Грей был готов заставить Персию принять все требования русских. Воспользовавшись визитом в Лондон Абола Касем-хана Насера ол-Молка, избранного регентом Персии умеренного политика с оксфордским образованием, А. Николсон воспользовался случаем объяснить ему, что персидскому правительству не следует занимать антагонистическую позицию по отношению к России. Грей уговаривал старого приятеля и однокашника не противодействовать интересам русских на севере страны. Он снова заявлял о своей уверенности в добрых намерениях России. «Я заверил его, – писал он, – что Персия может спокойно проводить политику примирения с Россией, поскольку у России нет причин вести в Персии наступательную политику с тех пор, как все наши подозрения устранило англо-русское соглашение». Двумя неделями позже на особом совещании в министерстве новый министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов заявил, что «откровенно недружественный тон, принятый в отношении нас правительством шаха, и полное игнорирование наших требований вынуждают нас принять определенные карательные меры в отношении Персии». Сами меры обсуждались в это время с Поклевским-Козеллом. Быстро и без споров совещание решило принимать такие репрессивные меры, какие Сазонов найдет наиболее подходящими в данный момент.
Решимость русских и дальше расширять интервенцию укрепили, возможно, сами британцы своими жалобами на бесчинствующих на юге разбойников и угрозами применить силу для защиты торговли. Старая система обеспечения исполнения законов была полностью разрушена, и дороги остались без защиты. В июле, в отсутствие Баркли, поверенный в делах Ч. Марлинг предложил Грею предъявлять Персии ультиматум, в котором бы говорилось, что, если к сентябрю персы не восстановят порядок, Британия начнет действовать сама. Баркли, уехавший в отпуск в Лондон, хотел, чтобы персы либо восстановили порядок, либо создали под руководством англо-индийских офицеров специальное воинское подразделение, аналогичное казачьей бригаде. Его совет был принят, а решение доведено до Сазонова. Тот ответил, что у России нет возражений, если только предлагаемое подразделение будет оставаться вне русской зоны.
