В Санкт-Петербурге хорошо знали о планах и действиях Мохаммада Али. Будучи полностью зависим от правительства страны, в которой он нашел убежище, бывший шах не скрывал от него свое желание вернуться в Персию. С помощью своих ближайших соратников, включая бывшего министра иностранных дел Са'да од-Дойлы, он неоднократно выяснял отношение русского правительства к своей возможной реставрации.
В Министерстве иностранных дел России персидскую революцию видели как английский заговор с целью подрыва власти шахов, которые за много лет превратились в послушные орудия России. Исходя из этого мечты Мохаммада Али о реставрации встретили там сочувственную, хотя и несколько двусмысленную, реакцию. Он был предан России и «под умелым руководством императорского русского дипломатического представительства» мог стать «полезным» правителем. Но в Министерстве иностранных дел понимали, что сторонники шаха разъединены и дезорганизованы. Не было никакой уверенности, что Мохаммад Али и верные ему племена смогут взять Тегеран без открытой поддержки или крупной финансовой помощи России. И все же анархия и беспорядок могли породить в Персии движение в поддержку Мохаммада Али. Его сторонники могли обрести силы, к ним мог присоединиться и юный Ахмад-шах. Вот тогда появление на персидской земле Мохаммада Али оказалось бы кстати, поэтому России не следовало создавать для этого какие-то препятствия. Мохаммаду Али дали понять: если он хочет вернуться в Персию, он должен это сделать на свой страх и риск.
«Однако, если движение в его поддержку приобретет серьезный размах, если народ действительно потребует его возвращения и его сын и преемник, присоединившись к его сторонникам, отречется в его пользу, тогда, конечно, мы первыми приветствуем его и с нашей стороны окажем ему всяческое содействие».
Бывший шах знал, что русское правительство приветствовало бы его возвращение в Персию. В середине октября он выразил желание поехать инкогнито в Западную Европу под предлогом лечения. Царь дал ему разрешение, и 31 октября Мохаммад Али отправился из Одессы в Вену.
Персидское правительство, собрав множество доказательств интриг Мохаммада Али, прекратило выплачивать его пенсион. Русский и британский посланники выразили протест, утверждая, что обвинения против бывшего шаха не доказаны. Министр иностранных дел Хосейн Коли-хан Навваб отказался уступить требованиям двух держав возобновить платежи. Поклевский и Баркли направили к нему служащих обоих представительств с еще одной запиской. Баркли писал об этом эпизоде Грею: «Они должны были отправиться в министерство иностранных дел и ждать, пока не выплатят деньги. Если деньги не будут выплачены, они должны были следовать за министром иностранных дел к нему домой или в иное место. Так обычно поступают в Персии кредиторы, когда хотят вернуть долг». В течение трех дней служащие дипломатических миссий ходили за министром по пятам, пока он, взбешенный и униженный, не сдался и не заплатил.
Когда персидский посланник в Лондоне пожаловался на унижение, которому подвергли Хосейна Коли-хана, Николсон ответил, что жалоба необоснованна. Но в разговоре с коллегами он признал, что инцидент был неприятным; Грей согласился и дал указание Баркли «не участвовать в шагах подобного рода» и поставить об этом в известность его русского коллегу в Тегеране.
В Вене Мохаммад Али встретился с одним из своих младших братьев Аболом Фат-мирзой Саларом од-Дойлы и преданным сторонником Аршадом од-Дойлы. Все было спланировано: Салар од-Дойлы должен был вторгнуться в Персию с турецкой территории, а Аршад од-Дойлы должен был поднять на мятеж тюрок в окрестностях Астарабада. В Вену приехал и Н.Г. Гартвиг, бывший русский посланник в Тегеране, служивший в это время в Белграде, чтобы обсудить планы бывшего шаха. В армейском лагере под Варамином накануне своей казни правительственными войсками, захватившими его в плен 5 сентября 1911 г., Аршад од-Дойлы вспомнил этот разговор.
Он рассказал: «Русский посланник приехал встретиться с нами, и мы попросили его о помощи. Он сказал, что Россия не может помочь нам. Россия и Англия заключили между собой соглашение по поводу Персии, от которого ни одна из стран не отступит. Они договорились не вмешиваться во внутренние дела. «Но с другой стороны, – сказал он, – поле чисто. Если мы не можем ничего сделать для вас, мы равным образом ничего не будем делать против вас. Вам решать, каковы ваши шансы на успех. Если вы считаете, что можете завоевать персидский трон, то вперед. Но помните, мы не можем помочь вам, и, если вы проиграете, мы не несем никакой ответственности»
[43].
Они попросили у Гартвига денег. Он сказал, что Россия не может дать денег, но предложил им взять денег под залог кое-каких драгоценностей, которые бывший шах поместил в русский банк в Тегеране.
Поскольку Советское правительство не опубликовало соответствующие документы, невозможно определить точно, когда и на каких условиях Мохаммаду Али разрешено было начать свою контрреволюционную кампанию. К 5 декабря он получил от Сазонова дипломатическую поддержку. Сазонов сообщил британскому поверенному О'Бейрну, что в Россию прибыл эмиссар с предложением восстановить на троне бывшего шаха. Сазонов подчеркнул, что не поддержал этого эмиссара, но не считает такое предложение совершенно нереальным. О'Бейрн докладывал в британское министерство иностранных дел: «Когда я заметил, что для бывшего шаха было бы безумием иметь к этому какое-то отношение, так как единственным результатом может стать потеря его пенсиона, месье Сазонов ответил, что, как ему кажется, в этой идее что-то есть, потому что в Персии дела идут очень плохо».
Получив эту информацию, Грей сообщил Сазонову, что «возвращение бывшего шаха может привести к самым неприятным последствиям».
Пока русское правительство делало вид, что ничего не знает, агенты бывшего шаха активно действовали на Кавказе и в Закаспии. Лидер бандитов Рахим-хан, ушедший в Россию после свержения Мохаммада Али, готов был вернуться в Персию во главе мятежных сил. Когда персидское правительство обратилось к России с просьбой не дать ему перейти границу, Сазонов телеграфировал наместнику Кавказа графу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову, что Россия не может запретить Рахим-хану вернуться всвою страну. Наместника просили также предупредить Рахим-хана, что, если он займется в Персии антиправительственной деятельностью, в следующий раз дорога в Россию для него будет закрыта: Россия не позволит ему использовать свою территорию в качестве базы для операций
[44].
