В начале июля на званом обеде в присутствии множества гостей русский посланник Поклевский-Козелл предсказал, что персидское правительство в ближайшие несколько недель прекратит свое существование. Из-за отсутствия документальных доказательств невозможно сказать, получил ли он секретную информацию об этом из Санкт-Петербурга или просто пытался, как и весь остальной Тегеран, предвидеть будущее. Город был полон слухов.
12 июля персидское правительство узнало, что трех видных сторонников Мохаммада Али-Сардара Аршада (Аршада од-Дойлы), Лейса ос-Солтана и Мансура ол-Молка – видели в Баку. Через своего поверенного в делах в Санкт-Петербурге Али Коли-хана Мошавера ол-Мамалека правительство Персии потребовало их задержания. Русское правительство согласилось проинформировать о происходящем власти Кавказа, но предупредило Али Коли-хана, что «арест названных им лиц по закону неприемлем; до тех пор пока они не совершили ничего предосудительного, за ними можно только установить слежку». В телеграмме дипломатическому чиновнику при наместнике на Кавказе Министерство иностранных дел так определило позицию России в этом вопросе: «Строго соблюдая принцип невмешательства во внутренние дела, и в особенности в борьбу партий в Персии, и не будучи ни в коем случае враждебно настроены в принципе по отношению к возвращению Мохаммада Али, мы должны воздержаться от любого противодействия его сторонникам в их работе по его реставрации. В то же время для нас очень важно, чтобы никакие доказательства действий Мохаммада Али не попали в руки персидского правительства, ибо тогда у него появились бы основания лишить его пенсиона, и нам пришлось бы о нем заботиться».
Власти Кавказа охотно приняли участие в этой игре. Шеф тайной полиции Баку полковник Пастриулин телеграфировал в резиденцию наместника в Тифлисе, что не имеет сведений о присутствии в Баку Сардара Аршада и остальных.
Регент Персии Абол Касем-хан Насер ол-Молк частным образом поинтересовался в британской дипломатической миссии, как отнеслись бы англичане к возвращению бывшего шаха – воспротивились бы или остались нейтральными. Британцы проинформировали об этом Поклевского, и тот попросил их передать регенту, что Россия не оказывает Мохаммаду Али ни моральной, ни материальной поддержки.
Русский посол в Лондоне опасался, что его правительство может зайти слишком далеко. Мохаммад Али уже доказал, что не является сильным человеком. В случае реставрации ему пришлось бы опять прибегнуть к русской финансовой помощи и держаться на троне благодаря защите России. Английское общественное мнение никогда не поддержит шаха, и Россия лишится поддержки и содействия Британии. Бенкендорф советовал Нератову заявить, что Россия признает юного шаха и не позволит Мохаммаду Али использовать территорию России для подготовки персидской гражданской войны. Он подчеркнул: «Если гражданская война там неизбежна, нам не следует вносить в нее свой вклад». Бенкендорф не знал, что бывший шах уже прибыл в Персию.
Мохаммад Али с персидским паспортом на имя Халил, в сопровождении нескольких верных сторонников, приехал из Вены в Петровск, маленький каспийский порт к северу от Баку. Там он и его спутники погрузились на зафрахтованный русский пароход «Христофор»; туда же были перенесены ящики с надписью «минеральная вода», где были два пулемета и большое количество патронов, купленные Аршадом од-Дойлы в Австро-Венгрии и провезенные через всю территорию России без малейшего интереса со стороны полиции. 17 июля 1911 г. бывший шах высадился в туркменской деревушке Гомоштепе под Астарабадом. На берегу его приветствовала маленькая группа сторонников. Позже к ним еще присоединилось немного туркмен. Последовал короткий митинг, было решено без промедления идти на Астарабад. Младший брат шаха Малик Мансур-мирза Шоа' ос-Салтане, командовавший экспедицией, обратился к туркменским племенам с призывом прийти на помощь вернувшемуся монарху.
На следующий день власти Астарабада получили письмо Мохаммада Али с требованием сдачи и обещанием амнистии всем, кто сражался против него в прошлом. Он обещал сохранить конституцию, обеспечить безопасность и наказать зачинщиков беспорядков. Чиновники города, крупные купцы, духовенство и местный энджомен (революционное общество) решили подчиниться. Испуганные конституционалисты воспользовались правом «баста» в русском консульстве.
«Под грохот пушек и радостные крики толпы сегодня в начале десятого шах въехал в Астарабад», – телеграфировал русский консул Иванов 22 июля. Консульство превратилось в городской штаб, а Иванов – в его «хозяина». Продолжая поддерживать видимость невмешательства в персидские дела и даже не встречаясь с Мохаммадом Али, он тем не менее всячески поддерживал его. Бывший шах не находил слов, чтобы выразить свою благодарность за внимание, которое Иванов уделил ему.
Персидское правительство оказалось в очень сложной ситуации. Анархия широко распространилась по стране прежде, чем телеграф донес вести о высадке Мохаммада Али в Гомоштепе. В Курдистан, в соответствии с планами бывшего шаха и его друзей, вторгся Абол Фат-мирза Салар од-Дойлы. Азербайджан, Гилян, Хорасан, Фарс – лучшие провинции империи – кипели недовольством. Губернаторы часто отказывались повиноваться Тегерану. Бандиты хозяйничали на всех дорогах, кроме тех, что патрулировали русские. Июньский кризис кабинета явился симптомом тяжелой болезни, мертвой хваткой стиснувшей страну. Не существовало силы, способной противостоять бандам бывшего шаха. Казачья бригада была бесполезна, так как ее командир князь Вадбольский получал приказы от русского посланника, которому Санкт-Петербург предоставил полномочия решать в каждом случае, должны русские офицеры бригады подчиняться персидскому правительству или нет. Казалось, персам осталась одна только дипломатия.
19 июля в ноте, переданной Поклевскому, персидское правительство напомнило ему, что неоднократно привлекало его внимание к интригам Мохаммада Али. Вопреки ожиданиям правительства шаха, говорилось в ноте, его превосходительство не счел необходимым помочь перехватить Аршада од-Дойлы, Мансура ол-Молка и Лейса ос-Солтана, дав им возможность приехать в Петровск, провести переговоры с туркменами и вступить на территорию Персии. В ноте говорилось: «Принимая во внимание добрососедские и дружественные отношения двух стран, правительство шаха не знает, чему приписать предубеждение и безразличное отношение, выраженные ему при этих обстоятельствах правительством его величества Императора. Правительству шаха трудно поверить, что целый год русское правительство не могло принять мер для прекращения агитации, организованной Мохаммадом Али-мирзой и его агентами».
Персидское правительство, было указано далее, в соответствии с протоколом от 7 сентября 1909 г. не будет больше выплачивать пенсион Мохаммаду Али и снимает с себя всякую ответственность за ущерб, который может повлечь за собой высадка Мохаммада Али, который прибыл на персидский берег из России на русском корабле.
Русское правительство девять дней не отвечало персам. За это время оно успело обсудить вопрос возвращения Мохаммада Али с британцами и принять меры для обеспечения успеха бывшего шаха или, по крайней мере, для дальнейшего ослабления персидского правительства. 19 июля Нератов поручил Бенкендорфу предложить Грею, чтобы две державы воздерживались от любых действий, которые могли бы помочь одной из сторон в гражданской войне. Бенкендорф переговорил с Николсоном; тот выразил удивление появлением бывшего шаха в Персии и добавил, что он, должно быть, путешествовал по России под чужим именем. Николсон подготовил депешу Бьюкенену, которую теперь показал русскому послу. В ней предлагалось, чтобы две державы выпустили заявление, в котором отвергалась бы возможность признания Мохаммада Али, выражалась поддержка персидскому правительству и согласие с прекращением выплаты пенсиона. Когда Бенкендорф предположил, что бывший шах может добиться быстрой победы, Николсон ответил, что это невозможно. Будет долгая и кровавая гражданская война, ответственность за которую падет на бывшего шаха. Бенкендорф телеграфировал домой, что России необходимо держаться подальше от авантюры шаха. Этого можно достичь единственным способом – согласиться с британцами и выпустить враждебную Мохаммаду Али декларацию
[45].
