Нератов не принял совет Бенкендорфа, но попросил его сказать Николсону, «что появление Мохаммада Али в Персии было таким же сюрпризом для нас, как и для лондонского кабинета». Шах не получал от России субсидий, его путешествие инкогнито через всю Россию едва ли можно было предупредить. Теперь, поскольку он уже в Персии, России остается лишь сохранять строгий нейтралитет. Нератов обсудил с Дж. Бьюкененом предполагаемую совместную декларацию и принял пункт, касающийся шахского пенсиона. Но он оказался не готов предпринять действия против Мохаммада Али или заявить о непризнании. Нератов написал Бенкендорфу: «Вступив на персидскую территорию, Мохаммад Али сжег свои корабли, ему осталось только одно: идти вперед, победить или погибнуть. Поэтому я остаюсь при мнении, что в этом деле лучше всего оставаться нейтральными».
Хотя переговоры между Санкт-Петербургом и Лондоном продолжались еще десять дней, прежде чем было достигнуто согласие о том, что сказать персам, Нератов предложил Поклевскому ответить на персидскую ноту от 19 июля, что русское правительство не оставило без внимания персидские представления в отношении интриг в пользу Мохаммада Али. Россия неоднократно предупреждала его против действий, враждебных существующему режиму. В ответе аргументы персов были обращены против них: «Поскольку персидское правительство никогда не подкрепляло свои заявления какими-либо доказательствами» и поскольку Мохаммад Али-шах утверждал, что он не виновен в агитации, была веская причина предположить, что последняя ведется втайне от его величества, от его имени иными лицами».
Русское правительство не несет ответственности за проезд шаха через территорию России, ибо он путешествовал инкогнито. Показательно, что в ноте Мохаммада Али именовали шахом и его величеством.
Истощив все возможности защиты, Нератов переходит в наступление. Российское правительство не может не заметить, что за два года, прошедшие с момента изгнания Мохаммада Али-шаха, персидское правительство почти ничего не сделало для восстановления мира в стране. Этот период характеризовали постоянные кризисы кабинета, мелкие партийные свары и бесплодная деятельность меджлиса, подготовившие почву для возвращения бывшего шаха. Нератов указывает Поклевскому направление его будущих действий: «Российское правительство не считает возможным снять с персидского правительства ответственность за ущерб, который могут потерпеть русские подданные в результате появления Мохаммада Али-шаха, и будет продолжать считать правительство Персии ответственным за любые потери, которые могут понести русские правительственные и частные интересы в результате персидских внутренних беспорядков».
Хотя Поклевский и Баркли официально объявили, что их правительства не будут вмешиваться в борьбу между персидским правительством и Мохаммадом Али, русские военные и консульские власти не обращали на подобные декларации никакого внимания. Напротив, они вмешивались откровенно и эффективно. Рашид ол-Молк, друг России и бывший губернатор Ардебиля, был направлен на борьбу с племенем шахсаванов, поддерживавших Мохаммада Али. Несмотря на превосходство сил, Рашид ол-Молк потерпел поражение и позорно бежал в Тебриз, где был обвинен в государственной измене. Местный энджомен хотел повесить его в назидание сторонникам бывшего шаха. Русский консул А. Миллер, считавший, что казнь Рашида ол-Молка произведет невыгодное для России впечатление, запросил у Поклевского инструкции. Поклевский немедленно ответил, что Россия не может допустить ни его казни, ни наложения наказания без решения беспристрастного суда.
27 июля Миллер потребовал, чтобы Рашид ол-Молк был немедленно освобожден. Исполняющий обязанности губернатора сообщил ему, что пленник арестован по приказу правительства. После этого Миллер прислал 300 вооруженных русских солдат к губернаторскому дворцу, избил персидских стражников, оскорбил исполняющего обязанности губернатора, освободил Рашида ол-Молка и увел его. Ему удалось добраться до вооруженного лагеря реакционного губернатора Мераге Самад-хана Шоджа' од-Дойлы, который готовился захватить Тебриз по поручению бывшего шаха.
Шоджа' од-Дойлы собрал меджу Тебризом и Серабом значительные силы. В Тебризе около тысячи националистов готовились оборонять город, когда снова вмешался Миллер. Он проинформировал Самад-хана и тебризцев, что Россия не потерпит никаких военных действий, способных нанести ущерб русской собственности или подвергнуть опасности жизнь иностранцев в городе. Защитникам города придется встретиться с Самад-ханом в открытом поле, где у его кавалерии будет явное преимущество; тогда как вести бой на узких улочках Тебриза легче было бы националистам.
Русские знали, что сотни бежавших с Кавказа армянских, грузинских и азербайджанских революционеров присоединятся к борьбе против Мохаммада Али, как в 1908–1909 гг. Поклевский ждал нового притока русских подданных из Закавказья. Он предложил своему правительству усилить надзор за границей по обе стороны от Каспия. Он обратился также к персидскому правительству с просьбой выдавать русским консулам для репатриации всех подозрительных людей и пригрозил, «что в случае несогласия персидского правительства с этими требованиями наши консулы будут самостоятельно арестовывать этих нежелательных русских подданных». Он разрешил так действовать русским консулам в Тебризе, Ардебиле, Казвине, Реште и Мешхеде.
Новый министр иностранных дел Персии мирза Хасан-хан Восуг од-Дойлы пытался смягчить русское правительство в надежде добиться, чтобы русские на севере страны не оказывали открытой поддержки Мохаммаду Али. Он сказал Поклевскому, что ведущие члены кабинета и меджлиса пришли к заключению о гибельности политики вражды с Россией. Они хотели бы знать, на каких условиях могла бы Россия занять доброжелательную позицию по отношению к нынешнему правительству. Поклевский ответил, что на этот вопрос гораздо проще было ответить до начала гражданской войны, но Россия хотела бы, чтобы Персия придерживалась дружественной политики в соответствии с духом англо-русского соглашения 1907 г. Тогда Восуг од-Дойлы попросил ответить на последний вопрос: «Если бы российское правительство убедилось в том, что правительство шаха будет с этого момента следовать дружественной политике в отношении России, созвучной с буквой и духом англо-русского соглашения, могло бы тогда российское правительство снабдить всех своих агентов в Персии такими инструкциями, чтобы российский нейтралитет не мог быть истолкован в смысле враждебности к законному правительству шаха и в пользу Мохаммада Али-шаха?» (Из телеграммы Поклевского Нератову.)
По мере приближения банд Мохаммада Али к Тегерану коалиция различных групп, партий и интересов, правившая страной последние два года, начала раскалываться. Ханы бахтиаров, много сделавшие для свержения шаха, уже не были уверены в том, что он не вернется триумфально в столицу. Очевидная поддержка его дела Россией заставляла их опасаться за свое будущее. Один из их лидеров, премьер-министр Самсам ос-Салтане, частным образом связался с Поклевским и сообщил ему, что он и его брат Сардар Ас'ад хотели бы прийти к взаимопониманию с Россией. Они, как и прочие ханы, были недовольны меджлисом и готовы были потребовать от него увеличения полномочий короны и правительства. В случае отказа меджлиса они намеревались уйти в отставку, открыв дорогу реставрации Мохаммада Али. Британский посланник, сказал Самсам ос-Салтане, полностью в курсе их взглядов.
