В 1881 г. контракт Домантовича истек и был немедленно возобновлен шахом. Получив предоставленный отпуск на четыре месяца, Домантович поехал в Россию, чтобы никогда не вернуться. Зиновьев был сильной личностью с превосходными связями среди военных. Командование Кавказской армии отказалось снова послать Домантовича в Персию, несмотря на настойчивость шаха, который просил разрешить ему прослужить весь срок второго контракта.
При следующих четырех командующих подготовка казачьей бригады ухудшилась, но даже тогда французский поверенный в делах сообщал, что это единственный эксперимент с иностранными военными инструкторами, которые добились видимого успеха.
Некомпетентность командиров; скудные и нерегулярные ассигнования, которые она получала; отсутствие заинтересованности со стороны русской миссии, возможно, убедили англичан в том, что бригада не стоит беспокойства. Когда в 1894 г. ее передали под командование очень способного офицера В.А. Косоговского, быстро превратившего ее в дисциплинированное действенное войско и в инструмент русского давления, было слишком поздно протестовать. Казачья бригада стала неотъемлемой частью персидской политической сцены.
Британская сосредоточенность на проблеме реки Карун была оправдана требованиями коммерческой конкуренции. России, чья близость к персидскому рынку давала ей большое преимущество, не удавалось выдворить английскую торговлю из Ирана. В действительности британская торговля не представляла никакой опасности для русских коммерсантов. Когда возросла конкуренция в последние годы XIX столетия, английские товары начали вытесняться русскими из большей части Персии. Но тогда соревнование осуществлялось не между русским и британским частным бизнесом, а между правительством России, с одной стороны, и несколькими британскими коммерческими фирмами – с другой.
Не только на юге, где Англия имела фактическую монополию на внешнюю торговлю, но и на севере русский бизнес трудно укоренялся, несмотря на благоприятные условия договора, заключенного в Туркманчае. В 1850-х гг. русский купец Кокарев создал торговую компанию, которая скоро закрылась перед лицом европейской конкуренции. Н.Н. Коншин, владелец большого богатства, импортировал в Персию товаров на 660 тысяч рублей между 1884-м и 1889 гг. и потерял на этом 100 тысяч рублей.
Ф.А. Бакулин, русский чиновник, хорошо знавший персидский рынок, писал, что в 1870–1871 гг. главным предметом персидского импорта были хлопчатобумажные товары, большинство которых прибывало из Англии. Россия не была конкурентом, писал Бакулин, потому что английские хлопчатобумажные ткани были дешевле и лучше удовлетворяли вкусам потребителей. Он жаловался, что Россия не прилагала усилия увеличить продажу своих товаров в Персии, которую эксплуатировали иностранные фирмы.
Из пяти русских фирм, работавших в Тебризе, каждая имела дела непосредственно с Англией, Францией, Австрией и Турцией. Бакулин жаловался, что русские товары проделывали свой путь в Персию, будучи импортированы мелкими армянскими торговцами.
Более тридцати лет спустя руководитель русского Учетно-ссудного банка в Тегеране написал министру торговли и промышленности, что до 1901 г. импорт русских товаров в Персию был небольшим. Торговля была главным образом сконцентрирована в Нижнем Новгороде, где персидские торговцы продавали свое сырье и закупали русские товары, но в небольших количествах. Русские товары продавались большей частью в провинциях, смежных с Россией: в Мазандаране, Гиляне, Азербайджане и Хорасане, но даже там в ограниченных количествах.
Ясно, что в 1870-х и 1880-х гг. русская торговля не представляла опасности для коммерческого положения Британии в Персии. Но когда речь шла о реке Карун, важным аргументом считалось выравнивание конкурентных позиций Британии и России. Посланник ее величества в Тегеране Рональд Томсон беспокоился, что приобретение Батуми позволит России заманить на Кавказ европейский торговый транзит. В июле 1879 г. он написал Солсбери: «Положение русской торговли в Персии очень благоприятно. В последние годы паровая навигация была хорошо развита на Волге и Каспии, и Россия может теперь доставлять свои товары по северному побережью Персии по очень низким ценам в Энзели, что на расстоянии 100 миль от Казвина и 200 миль от Тегерана».
Закаспийские железные дороги не повысили конкурентоспособность России в Персии. Напротив, они способствовали вторжению в Северную Персию немецких и австрийских товаров, перевезенных по Черному морю в Батуми и отсюда через Кавказ к Тебризу. Торговый транзит приносил России от 800 тысяч до 900 тысяч рублей ежегодно еще до присоединения Батуми и строительства железной дороги от Тифлиса до Черного моря.
Доход из этого источника быстро возрастал, но русская миссия в Тегеране была недовольна увеличением уровня европейской торговли в Персии. В 1883 г. И.А. Зиновьев, ставший директором азиатского департамента Министерства иностранных дел, представил своему начальству доклад об этой коммерческой ситуации, убеждая наложить ограничения на европейские транзитные товары, идущие в Персию, чтобы отвоевать север для русской коммерции.
Александр III принял предложение Зиновьева, и был установлен обременительный тариф. В том, что царь и его дипломаты имели политические мотивы, не может быть сомнения. Завоевание севера персидского рынка рассматривалось из Санкт-Петербурга как часть большой задачи по установлению русской гегемонии на Ближнем Востоке. Один из наблюдателей тогда писал: «Этот акт продиктован конкуренцией в Персии Англии и России, причем последняя желала установить там свое политическое господство, основанное на экономическом превосходстве. Он нанес всей внешней торговле в Северной Персии мощный удар и немедленно дал громадное преимущество для русской торговли, которая с этого момента начала быстро развиваться и усиливаться».
Первенство политических мотивов в действиях России в Иране и во всем русском империализме противоречит советским авторам, которые, исповедуя взгляды Ленина, должны придерживаться теории, которая не всегда соответствует фактам истории. Если империализм является высшей стадией капитализма, «паразитирующего или распадающегося капитализма», «последней стадией капитализма, главной особенностью которой является замена монополии на свободную конкуренцию», тогда завоевание Россией Кавказа и Центральной Азии, ее действия в Персии, ее господство над Польшей, Финляндией и другими порабощенными народами не было империализмом почти до самого конца XIX столетия, когда ее экономика начала приобретать капиталистический характер.
Несовместимость широкого размаха политической активности России и узкой сферы ее экономической деятельности в Иране была признана некоторыми советскими исследователями. Один из них зашел так далеко, что заявил о подчинении русским правительством коммерческой политики в Персии в большей степени внешней политике, чем своим экономическим интересам.
В своей работе «Международные отношения в конце 19-го столетия» ветеран большевистской дипломатии и ученый Ф.А. Ротштейн писал, что коммерческий капитал не диктовал завоевание новых колоний Россией. Завоевания мотивировались желанием захватить то, что можно было захватить.
История поставила Россию в такие обстоятельства, которые разрешали ей безнаказанно расширяться на восток, где она не встретила географических препятствий или серьезного сопротивления. Тем временем военно-феодальная природа царского самодержавия требовала завоеваний, территориальных приобретений, расширения сферы землевладения, финансовой и бюрократической эксплуатации, расширения сферы «деятельности» военных и дворянства – столпов царского самодержавия. Желания коммерсантов или фабрикантов играли тогда вторичную роль.
