Не зная о решении своего правительства, Поляков и Рафаилович, в тесном сотрудничестве с Яхъя-ханом Моширом од-Дойлы, представили заявку шаху. Они просили: 1) о праве строить железную дорогу, 2) о монополии на производство бумаги и картона, 3) о земельном кредите, 4) о монополии на опиум, 5) о праве перегонять нефть и 6) о праве открыть страховую компанию. Шаху предлагали за это на 7 миллионов франков акций на железную дорогу и 1 миллион за другие концессии. Заявка была получена 29 апреля. На следующий день Амин ос-Солтан обедал с Вольфом и показал ему послание, адресованное Поляковым и Рафаиловичем шаху.
Великий визирь сказал Вольфу, что предложит шаху отказать в предоставлении концессий, запрошенных русскими предпринимателями.
На протяжении весны и лета 1890 г. англичане нервно ожидали итогов переговоров между Персией и Россией. Хотя Амин ос-Солтан был на стороне англичан, Лондон не был уверен, что шах устоит против русского давления, если оно будет оказано. 19 мая 1890 г. Солсбери дал указание Вольфу сопротивляться строительству железной дороги через Хорасан, хотя сам премьер-министр сомневался в эффективности такого сопротивления. Не следовало сопротивляться русской попытке проложить железную дорогу к Тегерану, но ее надо было нейтрализовать требованием предоставления англичанам аналогичной концессии.
Британские страхи постоянно увеличивались Шпейером, который громко заявлял, что русские железные дороги скоро будут построены. Немецкому посланнику Кнобелю, который сказал, что пройдет долгое время, прежде чем железные дороги будут построены, Шпейер ответил: «Вовсе нет, они будут положены сразу. Мы намереваемся провести линию от Каспийского моря к Мохаммеру или к какому-нибудь порту дальше на восток». Когда Кнобель заметил, что этот проект, вероятно, встретит возражения Англии, то Шпейер сказал: «Тогда это закончится разделом Персии между Англией и Россией».
С прибытием в Тегеран нового русского посланника Евгения Карловича Бютцова русские требования к персидскому правительству подверглись радикальной перемене. Поляков и другие искатели концессии были забыты, от шаха требовали не строить железные дороги вообще. Хотя запрещение железнодорожного строительства лишало Насреддина значительной суммы денег, новая ситуация освобождала от сложных решений. Бездействие, в конце концов, часто кажется более простым и менее опасным.
Вольф продолжал агитацию в пользу русско-британского соглашения, демонстрируя недостаток политической чувствительности: его положение в Тегеране стало ухудшаться. 12 ноября 1890 г. Бютцов и Амин ос-Солтан подписали соглашение, первая, самая важная статья которого гласила: «Персидское правительство обязуется в течение десяти лет со дня подписания этого соглашения не строить железные дороги на персидской территории, а также не предоставлять концессии на строительство железных дорог компаниям или частным лицам; по окончании срока действия стороны обсудят возможность продления соглашения».
16 ноября Ламздорф отметил в своем дневнике, что англичане были рассержены. Он предполагал, что англичане потребуют от России заключить соглашение по этой проблеме после завершения десятилетнего моратория. Гирс ликовал. Он сказал Р. Морье:
«Вы знаете, что с самого начала я выступал против железнодорожного строительства в Персии в любой форме. Чего мне стоило это сопротивление, Вы не можете себе представить. Со всех сторон мне надоедали и настаивали, чтобы персидское Правительство предоставило концессии. Теперь это уже позади, и там наступает покой и тишина».
На продолжавшиеся британские жалобы русское правительство твердо ответило, что оно намерено сохранять существующее положение.
Еще раз, как и в случае Рейтера, Фалькенгагена и других искателей концессий, схватка двух держав завела в тупик. Однако в Иране так и не наступили покой и тишина, к которым стремился Гирс.
Глава 4
Табачная монополия: Британское отступление и наступление России
Вольф твердо верил, что крупномасштабные инвестиции британского частного капитала были вернейшим средством обеспечения положения Англии в Персии. Хотя его мечта о Трансперсидской железной дороге не воплотилась в жизнь, другие его попытки были успешными. Река Карун была открыта для торгового судоходства, и Рейтеру позволили учредить Шахиншахский банк. Однако навигация, банковское дело и железные дороги не исчерпывали яркое воображение английского посланника.
Персия была неразвита, и ей недоставало всех «удовольствий» современной западной цивилизации. Едва ли имелось какое-то предприятие, которое не могло быть внедрено в стране британскими капиталистами, готовыми рисковать.
Насреддин-шах оказал благосклонное внимание английскому посланнику, чьи проповеди по достоинству зарубежных инвестиций обеспечивали патриотическую рационализацию природной жадности шаха. Правительство и двор, охваченные лихорадкой прибыли, стремились продать иностранным бизнесменам любую концессию или привилегию, которую те могли бы потребовать. Окружение шаха, как пишет современный иранский историк, «соревновалось в распродаже родины иностранцам, и время от времени каждый из них ради личной выгоды показывал Шаху различные пути измены».
Основным действующим лицом был мирза Малькам-хан Назем ол-Молк, посланник шаха в Лондоне, человек с репутацией острослова, с большим интеллектом и проповедовавший патриотизм и передовые идеи. На сегодняшний день историки упоминают его среди предшественников персидской революции. Газета «Канун», которую он издавал в Лондоне с 1890-го до 1894 г., была названа «литературным предприятием, воздействие которого привело к увеличению недовольства расточительностью шаха и пренебрежением интересами народа, которые начали преобладать в Персии».
Но этот очаровательный, ученый и, по общему признанию, патриотичный джентльмен вовлек свою страну в грязный скандал, который способствовал подрыву репутации Персии в европейских финансовых кругах.
Вскоре после его назначения посланником в Англии Малькам-хан проложил себе путь к финансовому преступному миру Лондона. Он больше шестнадцати лет был тесно связан с Юлиусом Рейтером, заплатившим ему 20 тысяч фунтов стерлингов и обещавшим еще 30 тысяч фунтов стерлингов, если Малькам-хан добудет для Рейтера банковскую привилегию.
Рейтер отказался выполнить свое обещание и выплатить дополнительную сумму после открытия Шахиншахского банка, но инициативный дипломат имел других друзей и партнеров.
Шах предоставил концессию на лотереи некоему Бузье де Кэрдоелу, действовавшему в пользу Малькам-хана и передавшему концессию персидскому посланнику. Очевидно, что ни шах, ни Малькам-хан не имели никаких сомнений относительно уместности ведения крупномасштабной азартной игры в исламской стране
[11].
При поддержке Малькам-хана несколько сомнительных деятелей образовали Персидскую инвестиционную корпорацию, в совет директоров которой вошел В.В. Каджил, директор Новой Восточной банковской корпорации и АнглоАзиатского синдиката, организаций с нелучшей репутацией. Еще одним директором Персидской инвестиционной корпорации был Микаил-хан, «советник персидского Посольства» и брат Малькам-хана. Устав корпорации так определял свои цели: приобретать концессии, права или привилегии, которые предоставлены или будут предоставлены его величеством шахом Персии…
