Нет никакой армии. Солдаты зарабатывают на жизнь ростовщичеством. …Я не поверю, что будет сделан хоть один выстрел, если единственная русская бригада пойдет к Тегерану. Шах боится мулл, которые делают что хотят, и действительно нет никакого Правительства. Единственный шанс исправить существующее положение вещей – заключить соглашение между нами и русскими, но это, я боюсь, безнадежно. Шах смотрит на нас как на препятствие для русских, а русские, кажется, опасаются нас. Нигде нет никакого подчинения вообще, но все реальные силы – с Россией».
Дальнейшее изучение подтвердило первые впечатления Дюранда от плачевного состояния старой империи. В августе 1895 г. военный атташе Пико представил посланнику ряд документов по разным министерствам, в том числе военному, юстиции, торговли, связи и иностранных дел. Душераздирающая картина упадка, тления и дезорганизации возникала со страниц этих сухих официальных сообщений. Правительственная система целиком работала ради финансовой выгоды маленькой группы отдельных лиц. Подкуп, взяточничество, воровство достигли невероятных размеров.
Пико предчувствовал, что британская политика в Персии потерпела неудачу. Ничто, за исключением войны, не могло предотвратить распространение русского влияния в Северной Персии. Он писал: «Логика фактов доказывает, Россия приобретет господство на севере». Взгляды Дюранда были изложены в пространной и необычно информативной записке, которую он представил на рассмотрение министерства иностранных дел в декабре 1895 г. и где изливал свое презрение на персов и на их правительство: «Администрация на протяжении поколений совершенно коррумпированна. Первая мысль каждого персидского чиновника – незаконная нажива. Без сомнения, поступки Шаха и других, кто должен подавать пример, увеличивают всеобщую продажность, но не они создали это. Корни лежат глубоко в национальном характере. Из всех азиатов, с кем мне приходилось иметь дело, персы, мне кажется, наиболее бесстыдные лгуны и воры
[13]. И нет никакого патриотизма, который можно развивать. Патриотизм заменен здесь национальным тщеславием, которое заставляет персов смотреть свысока на все другие страны, но которое не заставит их пожертвовать самым маленьким личным интересом ради своего же собственного блага».
Далее шел анализ ситуации в стране. Должности губернаторов и другие высокие чины были проданы шахом в течение короткого времени. Страна разграблена, а управление дезорганизовано. Центральное правительство слабое, и ему бросается вызов не только провинциальными властями, но и духовенством, ставшим сильнее, чем это должно быть. Армия представляет собой толпу. Нет заслуживающих доверия судов, дорог, устойчивой валюты. Жадность шаха – одна из главных причин такого состояния дел. Недостаток твердости и храбрости у шаха привел к увеличению силы духовенства, к которому персы питают мало любви из-за его бесконечных требований денег. Но шах – не единственный, кто виноват. Его наследник – человек слабого характера, и его северная провинция Азербайджан страдает из-за отсутствия управления. Зел ос-Солтан разрешает беспорядкам распространяться на юге, если не вдохновляет их. Третий и любимый сын шаха, Наджиб ос-Салтане, занимающий должность главнокомандующего, обогащается за счет войск, которыми он пренебрегает и которых грабит.
Великий визирь, мирза Али Асгар-хан Амин ос-Солтан, продолжал Дюранд, сконцентрировал всю правительственную власть в собственных руках. Имея все под своим контролем, он вытягивает из различных источников доход, оцениваемый в сумму между 70 и 100 тысячами фунтов стерлингов ежегодно; устранение любого административного злоупотребления почти неизбежно лишит его части этой суммы.
Отсталая, плохо управляемая, беззащитная Персия подвергалась постоянному давлению с севера. Шаха и его правительство постоянно угнетает понимание их близости к России. Не может быть сомнения, что в Тегеране влияние России является преобладающим, и оно является антагонистичным нашему влиянию. Влияние России направляется, чтобы сорвать любое мероприятие по реформированию или во имя прогресса Персии, чтобы предотвратить все, что может способствовать усилению и укреплению страны, остановить ее нисходящий курс.
Однако Дюранд указал с долей гордости, что русское влияние не было исключительным: «Англия несомненно имеет большой вес». Несмотря на свое далекое географическое положение, несмотря на безразличие, которое она время от времени демонстрировала, Англия не допустила, чтобы Персия досталась России. Новый британский посланник отметил: «Хотя русские сильно тоскуют по прохладным горным ветрам и плодородным равнинам Хорасана, им пришлось проводить свое наступление в Азии по песчаной пустыне».
Дюранд был убежден, что у России нет намерений продвигаться вперед в Персии и объявить протекторат или присоединить провинции. У нее были в Азии только небольшие отряды, и она так же опасалась Англии, как Англия опасалась ее. Беседа с генералом Куропаткиным сильно обнадежила его. А.Н. Куропаткин, военный командующий Закаспия с 1890 г., сделал блестящую карьеру. Он принял участие во французской экспедиции в пустыне Сахара в 1868 г.; сражался под командованием Скобелева в Коканде, Ловече, Плевне; руководил Азиатским отделом Генерального штаба; командовал пехотной бригадой в Туркестане и в 1881 г. руководил нападением на Геок-Теппе. Во время посещения Тегерана в феврале 1895 г. он сказал Дюранду, что всегда выступал против наступательной политики в Азии, а в 1885 г., когда его назначили командовать экспедицией против Афганистана, сказал на совете, что война с Англией была бы большой ошибкой, так как даже победа с завоеванием Индии ослабит Россию, а поражение приведет к потере всех ее приобретений в Азии.
Поэтому Дюранд делает следующий вывод: «В будущем, если новая война перетряхнет Европу и Россию, как это сделали Крымская и Турецкая войны, Россия может увеличить внимание востоку, развить там свои недавние успехи и таким образом спровоцировать нас в Азии». В настоящее время у нее, кажется, нет желания так поступать; поэтому нет причин ожидать серьезную попытку с ее стороны нарушить существующее равновесие в Персии в течение ближайшего времени. В таком случае возможно соглашение Англии и России по согласованию их интересов в Персии. Это важно, продолжал он, потому что «персидское Правительство использует Россию и Англию друг против друга с тем, чтобы обе они не достигли большого результата, отчего Персия остается неуправляемой и неразвитой. Как только Англия и Россия договорятся и поделят Азию между собой, мы сможем делать в Персии все, что посчитаем нужным, без всякого труда». Однако взаимодействие с Россией в возрождении дряхлой страны было возможно лишь в мечтах, и британский дипломат понимал это. Он писал: «Наш путь отличается от пути
России, которая, возможно, согласится поделить Персию с нами, но я не верю, что она серьезно станет помогать нам в восстановлении Персии».
Какую политику Англия должна принять? Рекомендации Дюранда оказались весьма туманными. Он отверг идею создания лиги мусульманских государств под руководством Англии с ее шестьюдесятью миллионами индийских мусульман. Он не мог найти принцип, который нужно положить в основу реформирования Персии. Поэтому он предложил, чтобы Англия «твердо придерживалась политической линии, которой мы следуем с большей или меньшей энергией многие годы». Это означало, что британские усилия будут направлены на сохранение целостности Персии, сотрудничество с персидским Правительством и развитие торговли, поддержку Персии в случае русской угрозы. Совершенно ясно, что посланник не видел, как бессмысленны его предложения после его собственного анализа положения в Персии.
