Некоторые конкретные предложения Дюранда имели не очень большое значение: предупредить русское правительство, что в случае вторжения в северные провинции Персии Англия займет ее юг; установить прочные связи с курдскими, туркменскими и бахтиярскими племенами; назначить дополнительно консулов в провинциальные города. Он похвалил назначение Сайкса («способного, мужественного молодого чиновника») в Керман. Молодой консул сумел крепко привязать к британским интересам одного из наиболее влиятельных людей в Персии Фарманфарму, что повысило его репутацию.
Дюранд чувствовал, что персы испытывают недостаток уважения к британской миссии. Как бывший высший чиновник в Индии, он, несомненно, был приучен к тому, что «туземцы» к нему относились как к маленькому богу. Иранцы, хотя вежливы и даже церемонны, слишком самоуверенны. Один из его подчиненных, Чарльз Гардинг, понимал, что назначение Дюранда в Тегеран было ошибкой из-за неприязни персов к англо-индийским чиновникам. Гардинг вспоминал о своем начальнике: «Он был очень жесток в своей манере общения с персами, и я вскоре обнаружил, что они ненавидели его из-за его непреклонной манеры, его необычайной скрытности и плохого фарси, на котором он говорил и который они называли «афгани».
Играющий в поло посланник предложил легкое решение проблемы: «Немного полезного страха, соединенного с уверенностью в наших намерениях, будет помогать строить отношения между иранцами и нами гораздо лучше, чем в настоящее время».
Поскольку деньги являлись главной движущей силой персидской политики, Дюранд предложил удерживать расположение шаха, сократив процентную ставку для погашения кредита Персидского банка до 3 или 4 процентов. Он указывал: «Это сэкономило бы Правительству Персии несколько тысяч фунтов стерлингов ежегодно и хорошо выглядело бы в глазах персов; от нас при этом не потребуется ничего, поскольку мы сможем занимать деньги по более низкому курсу; но мы получили бы очень полезный рычаг». Такая мера удержала бы персов от обращения к русским, которые готовы предоставить деньги.
Записка Дюранда вызвала комментарии в правительстве Индии и в министерстве иностранных дел. Лорд Гамильтон, министр по делам Индии, не согласился с предложением, чтобы Англия объявила о возможном занятии Южной Персии в случае русской оккупации севера. Гамильтон утверждал, что Англия не должна преждевременно принимать на себя обязательства, поскольку очень трудно заранее определить, будет ли выгодной оккупация городов на побережье залива. Этот вопрос зависит от временной перспективы политической и военной ситуации.
В министерстве иностранных дел новый заместитель министра Джордж Н. Керзон, бывший уже тогда экспертом в данной области и автором превосходных исследований по Центральной Азии и Персии, прокомментировал оба документа – меморандум Дюранда и возражения лорда Гамильтона. Он поддержал идею о том, чтобы предупредить Россию: агрессия на севере вызовет действия Британии на юге.
«Нет никакой необходимости связывать самих себя захватом портов Залива, оккупацией какой-то территории или принятием любого решительного действия. Я не понимаю, почему намек нужно сформулировать как обязательство нанести удар. С другой стороны, ясно, что Россия только выиграет от присоединения Хорасана или любой из северных провинций Персии, а мы ничего не предпринимаем. Другими словами, зачем иметь политику и Посланника в Персии вообще?»
Будущий вице-король Индии хотел, чтобы русские знали, что если они направят свои войска в Хорасан, то англичане выдвинутся на юге. Русские хотят не только получить Персию, но и выход к Персидскому заливу, но Англия не должна это допустить. Вглядываясь в будущее, Керзон хотел определить долгосрочную политику правительства Индии в Персии.
Он согласился с Дюрандом, что понимание с Россией было «вне вопроса». Там, где конкурирующие интересы откровенно расходились, лучше «для каждой стороны вести собственную игру вместо того, чтобы притворяться, что есть общность интересов». По мнению Керзона, единственный путь к «подлинной выгоде персидской администрации и в то же самое время к укреплению британского влияния и популярности в стране состоял в реформе таможни и финансов. Если Амин ос-Солтан, который заработал очень много денег на таможнях, боится изменения системы, то можно ему доказать, что он станет получать на 5 тысяч фунтов стерлингов в год больше, чем теперь. Жаль упустить реальный шанс персидской реформы только потому, что на этом пути стоит жадность одного министра, а он перс». При этом Керзон не верил в успех персидской реформы и был уверен в грядущем распаде империи шаха.
Если это произойдет, что Англия стала бы делать с Сеистаном, провинцией, расположенной на стратегически уязвимом фланге Индии? «Очевидно, что, когда распадется Персия, – написал он, опуская сослагательное наклонение, – мы не можем позволить ему отойти к России. Если он будет занят Россией, она доберется до Залива. Сеистан – это британский интерес… В соответствии с интересом, который мы демонстрируем к Сеистану теперь, у нас будет возможность спасти его в будущем».
Обсуждение персидской политики не шло дальше обмена записками. Не была установлена линия поведения для британского посланника в Персии, не были согласованы между Уайтхоллом и правительством Индии меры по средствам и методам защиты Персии против русской угрозы. Но стало ясно расхождение мнения Министерства иностранных дел и позиции Керзона, которую он сохранит в течение последующей четверти столетия.
И англичане и русские ожидали, что беспорядки вспыхнут в Персии после смерти Насреддин-шаха, но это неизбежное событие рассматривалось в отдаленном будущем. Хотя приближался пятидесятый год его царствования, Насреддин-шах имел превосходное здоровье, был физически энергичен и моложав, но 1 мая 1896 г. он был убит последователем Джамал эд-Дина Афгани.
Известие, что шах был застрелен, достигло русской и английской миссий в два часа дня, но именно к полковнику В.А. Косоговскому, командующему казачьей бригадой, Амин ос-Солтан обратился за помощью в этот критический момент. В наспех написанной записке великий визирь уполномочил полковника «собрать всех казаков и назначить их для патрулирования города с целью предотвратить беспорядки». Было добавлено примечание, оказавшееся красноречивым, что с шахом все в порядке. Чтобы предотвратить слухи о причинах появления казаков в городе, Косоговский объявил, что турецкий посол Мониф-паша, которого ожидали в Тегеране несколькими днями позже, внезапно прибыл и шах приказал бригаде обеспечить почетный караул. Через несколько минут казаки были уже в пути, и скоро весь город был в руках Косоговского.
Отдав необходимые распоряжения, Косоговский поехал ко двору, где он обнаружил собравшихся высших чиновников, возглавляемых Амином ос-Солтаном, который, казалось, твердо контролировал ситуацию. Внезапно Камран-мирза Наджиб ос-Салтане, любимый сын шаха и военный министр, ворвался в комнату. Бледный, в отчаянии, с дико блуждающими глазами, он воскликнул: «Ужасно, прямо через сердце!..» Косоговский подошел к Амину ос-Солтану и сказал, что с этого момента он будет выполнять приказы только великого визиря. Амин ос-Солтан смутился, видя Наджиба ос-Салтане, и предложил, чтобы Косоговский выполнял также приказы военного министра. Косоговский отказался иметь двух господ и потребовал решения о том, чьи приказы он должен выполнять. Наджиб ос-Салтане, осознавший ситуацию, быстро отступил и сказал Косоговскому, чтобы он обращался за распоряжениями к великому визирю.
