Краткое послание Амина ос-Солтана о том, что шах был застрелен, но нет причин для тревоги, не удовлетворило Дюранда. В то время как русская миссия получала информацию от командующего казачьей бригадой, принимавшего активное участие в событиях дня, британский посланник должен был положиться на свои собственные источники по сбору информации. Врач миссии, доктор Скулли, в сопровождении секретаря Навваба Хасана Али-хана добрался к Шахзаде Абдол Азиму. Они вернулись через час и сообщили, что шах был убит. Доктор Скулли обследовал рану. «Пуля, пройдя между пятым и шестым ребрами, попала в сердце. Смерть, должно быть, была мгновенна. С целью предотвращения паники Амин ос-Солтан поместил тело в экипаж, поддерживал его подушками и перевез во дворец, как будто шах еще был жив».
Около четырех часов прибыл генерал Малетта, итальянский адъютант Наджиба ос-Салтане, просить Дюранда посетить принца. Так как Наджиб ос-Салтане и Зел ос-Солтан долгое время были соперниками наследника, Дюранд понимал, что возможность мирной преемственности зависит от поведения русского и британского посланников. Дюранд так описал встречу: «Принц сидел на земле посередине дороги. Как только я приблизился, он встал с земли и обменялся рукопожатием со мной; нас оставили одних. Он выглядел потрясенным, его бледное лицо, синие форменные брюки и заостренные кожаные ботинки покрыты грязью. Я выразил мои искренние соболезнования; хотя он был бесхарактерным человеком, стал любимым сыном шаха, и было очевидно, что смерть отца стала большим ударом для него. Но скоро выяснилось, что печаль из-за потери отца не была самым сильным чувством. Он боялся плохого отношения наследного принца, если тот придет к власти. Я старался разуверить его, убеждая его сразу правильно повести себя с его братом. …Тогда он понял, что он не имеет никаких шансов на престол, и умолял меня защитить его… Наконец он спросил, может ли он стать британским подданным. Он говорил на фарси, но немного знает по-французски; чтобы удостовериться, что я понял его точно, поскольку персидское слово было довольно неопределенным, он сказал: «Можно ли английского подданного сделать английским подданным?»
Спустя несколько часов полковник Косоговский заглянул к несчастному принцу. Он нашел Наджиба ос-Салтане в «прискорбном» состоянии, говорившего на несвязной смеси фарси и французского. Появление Косоговского напугало робкого военного министра, но полковник обнадежил его и показал ему телеграмму от нового шаха, который требовал от своего младшего брата клятвы верности себе и повиновения Амину ос-Солтану, который был утвержден в должности премьер-министра великого визиря. Наджиб ос-Салтане поклялся, что он уже послал телеграмму шаху, затем начал шептать в ухо Косоговскому: «Теперь все кончено для меня… я не знаю, какое ко мне будет отношение… великий визирь, вы не знаете, он непримиримый враг мой… Моя единственная надежда теперь – Россия… Передайте Поверенному в делах (Бютцов был в отпуске), что я ищу покровительства России; с этого времени я отдаю себя полностью в руки русских; пусть они только поручатся за жизнь и безопасность меня самого, моего семейства и моей собственности».
Последние надежды Наджиба ос-Салтане развеялись, когда русский полковник сказал ему, что «не только Шах, но также русские и английские представители признали Амина ос-Солтана как Великого Визиря Персии».
Как говорили древние, «Рим высказался – дело закончено» (Roma locuta, causa finita). Подобно Наджибу ос-Салтане, Косоговский мог представить себе сопротивление новому шаху, но никто в Персии не мог представить себе сопротивление представителям России и Англии. Наджиб ос-Салтане проиграл. Возможный кризис был предотвращен.
В дворце Амин ос-Солтан собрал высших чиновников империи и представителей двух великих держав, от которых потребовал признания нового шаха, Мозаффара эд-Дина, бывшего тогда правителем Азербайджана. В 7 часов пополудни по Гринвичу министерство иностранных дел телеграфировало Дюранду, что он может признать вступление на престол Музаффара эд-Дина после того, как получит специальное сообщение правительства Индии. Британский посланник вспоминал об этом: «Любое проявление колебаний принесло бы много вреда. Это возродило бы надежды других, вдохновило их выдвинуть свои требования, подвергая опасности мир в стране и, возможно, превратив наследника [Мозаффара эд-Дина] в нашего вечного врага. Это также заставило бы Великого Визиря [Амина ос-Солтана] обратиться к русским, которые, как известно, были за наследника.
Фактически, я должен был лить воду на их мельницу».
Поздно вечером во дворце шаха, оставшись только с Амином ос-Солтаном и русским поверенным в делах
А. Щегловым, британский посланник опасался, что оппозиция Мозаффара эд-Дина вызовет вмешательство России. Русские уже заверили наследника в своей готовности «помочь ему в случае необходимости». Нужно было пресечь любую возможность для продвижения русских войск на другую сторону границы, поэтому до наступления полуночи Дюранд послал телеграмму Вуду, британскому консулу в Тебризе, отдав ему распоряжение признать нового шаха и сопровождать его в Тегеран.
Никто не был настолько глуп, чтобы оспаривать пре-столонаследование с Россией и Англией, объединившихся в поддержке Мозаффара эд-Дина. Наджиб ос-Салтане получил обещание защиты со стороны русских, подписав документ с отказом от прежних претензий на трон.
Другой возможный претендент, Масуд-мирза Зел ос-Солтан, не сделал ни шагу, хотя, будучи старшим сыном шаха, он долго лелеял честолюбивое желание носить корону. В качестве правителя Исфахана и всем известного друга англичан, он полагал, что он имеет шанс достичь этого. Он знал, что в правительстве Индии были те, кто желал поделить Персию и сделать его правителем южной половины под протекторатом Британии. За несколько лет до этого, когда Зел ос-Солтан навлек на себя немилость своего отца, именно Дюранд, бывший тогда министром иностранных дел Индии, помог ему избежать несомненного поражения.
Теперь Дюранд был в Тегеране. Мог ли он обратиться к Зелу ос-Солтану, чтобы оспорить преемственность трона? Принц молча ждал сигнала, который так и не был дан. Когда его надежда умерла, он отправил послание о повиновении Мозаффару эд-Дин-шаху. Так впервые в истории каджарской династии новый шах мирно взошел на трон.
Глава 5
Займы, концессии и политическая власть
Взойдя на трон в сорок три года, шах Мозаффар эд-Дин был больным, слабым, добродушным и совершенно необразованным человеком. Он находился под влиянием жен, родственников, астрологов и случайных фаворитов, был так поглощен мелочами повседневного существования, что времени для скучных и непонятных ему государственных дел оставалось немного. Во все свое правление он добивался расположения России, хорошо понимая, что от нее зависит его судьба как монарха. Тем не менее, по первому впечатлению британского посланника в Тегеране, новый шах не «находился под сильным русским влиянием».
Семь месяцев правительство продолжало действовать так, как и при шахе Насреддине. Тот факт, что Амин ос-Солтан 1 мая решительно поддержал Мозаффара эд-Дина, обеспечил ему благодарность нового суверена. Однако новый шах был подвержен влияниям, а противники великого визиря – сильны и деятельны. Их лидер Абдол Хосейн-мирза Фарманфарма не получил поста военного министра, которого давно домогался. Поэтому он стал действовать заодно с Мошен-ханом Моширом од-Дойлы, мирзой Али-ханом Амином од-Дойлы и группой закадычных друзей шаха из Тебриза. Вместе им удалось поколебать шаха, и 24 ноября он лишил поста человека, которому в значительной степени был обязан мирным восшествием на престол
[14].
