Амин ос-Солтан сразу отправил гонцов к Дюранду и Бютцову с просьбой к этим дипломатическим миссиям о защите. Обе ответили положительно, что может служить оценкой его искусности как политика. На следующий день оба посланника направились в одном экипаже во дворец, где Бютцов обратился к шаху с призывом обойтись с бывшим великим визирем (премьер-министром) великодушно. Шах не собирался досаждать падшему министру, но у Амина ос-Солтана было много врагов. Самый непримиримый из них, Фарманфарма, организовал, как утверждалось, не одно покушение на его жизнь. Наемные убийцы потерпели неудачу благодаря бдительности двух десятков казаков, которым полковник Косоговский поручил охранять его день и ночь.
Падение Амина ос-Солтана обеспокоило Бютцова, но Дюранд приветствовал перемены. Он нашел новый кабинет «весьма удовлетворительно составленным, имея в виду положение Фарманфармы – военного министра и Мохбера од-Дойлы – министра внутренних дел». «Они, – телеграфировал Дюранд в Лондон, – являются нашими лучшими друзьями в Персии, и оба обладают значительными административными способностями». Особенно по душе британцам пришлось влияние Фарманфармы.
Четырьмя годами ранее капитан П.М. Сайкс из индийской армии впервые встретился с Фарманфармой, назначенным тогда губернатором Кермана. Первая встреча повлекла за собой переписку, новые встречи и дружбу, которая оказалась очень полезной, когда в 1894 г. Фарманфарма был вновь назначен губернатором Кермана, где Сайкс в тот момент был британским консулом. Дипломат писал: «С этого момента мое положение как консула стало весьма завидным: мне достаточно было выразить свои пожелания, как они тут же исполнялись; дружеские отношения его высочества с правительством ее британского величества были очевидными: все чиновники провинций и местные вожди, приезжая в Керман, непременно встречались со мной. Более того, его высочество вложил значительную сумму денег в британские ценные бумаги и накрепко привязан к нашей стороне; он не может ожидать, что в случае нечестной игры наше правительство не конфискует его собственность в Англии».
Фарманфарма играл важную роль в успешном завершении делимитации границы между Персией и Белуджистаном и мог предоставить Англии в этом вопросе как поддержку, так и информацию. Сайкс считал, что «величайшим желанием его высочества является получение английской награды», и рекомендовал пожаловать ему таковую за услуги, оказанные британскому правительству.
Сайкс и Дюранд слишком оптимистично оценивали преимущества, которые должно было дать Британии возвышение Фарманфармы, так как тот быстро настроил против себя русских. Он урезал фонды казачьей бригады и направил 150 конных казаков в Хорасан нести службу в чумном карантине, уменьшив силы бригады до двухсот или двухсот пятидесяти человек и завоевав неумирающую ненависть их командира полковника Косоговского. Хотя Россия не заявила протеста, она, без сомнения, вела закулисную работу с целью свержения могущественного фаворита. Всего за пять месяцев отношение России ко всему новому кабинету, возглавляемому мирзой Али-ханом Амином од-Дойлы, стало откровенно враждебным.
1 апреля 1897 г. в Тебризе произошел инцидент. Армянин, работник русского консульства, был обвинен в «нанесении оскорбления» жене некоего сейида
[15], который заявил по этому поводу гневный протест. Собравшаяся толпа потребовала выдачи предполагаемого преступника. Русское консульство отказалось выдать своего служащего жаждущей крови толпе, которая направилась в армянский квартал и разграбила три-четыре дома. Кое-кто из охваченных паникой армян кинулся искать защиту во французском и русском консульствах. Русский консул проинформировал наследника трона, Мохаммада Али-мирзу, имевшего, как губернатор Азербайджана, резиденцию в Тебризе, что в случае беспорядков он имеет разрешение вызвать русские войска. Британский консул Вуд, согласно инструкции своей дипломатической миссии, должен был убеждать власти поддерживать порядок «и таким образом избегать любого повода к вооруженной интервенции».
Порядок удалось поддержать, тем не менее русский консул сообщил властям о том, что пять тысяч солдат готовы пересечь границу, чтобы «защитить христиан в Тебризе», и потребовал от принца-губернатора фирман, «гарантирующий безопасность всем армянам; компенсацию тем, чьи дома подверглись грабежу; публичное наказание зачинщиков беспорядков». В отсутствие М. Дюранда Мошен-хан Мошир од-Дойлы проконсультировался с поверенным в делах Ч. Гардингом, который посоветовал принять требования русских. Угрожающее поведение России в небольшом инциденте поставило Гардинга в тупик. «Единственное объяснение, которое я могу предложить, – писал он Солсбери, – состоит в том, что оно должно было продемонстрировать доминирующую мощь России в этой приграничной провинции; возможно также, причиной его послужило желание нанести удар по нынешнему правительству, по отношению к которому русские проявляют откровенную враждебность».
Внутренние дела Персии обстояли тем летом неважно. То здесь, то там вспыхивали беспорядки и мелкие мятежи в войсках. Здоровье шаха было настолько слабым, что его смерти ожидали в любой момент. Распространились слухи, что Фарманфарма пытался убедить шаха вместо Мохаммада Али-мирзы объявить законным наследником Насреддина, сына родной сестры Фарманфармы, и обеспечить себе пост регента в случае смерти шаха. Вместе с тем говорили, что шах, очень привязанный к Мохаммаду Али-мирзе, отказался так поступить, в результате чего Фарманфарме пришлось уйти в отставку. Пятью днями позже Ч. Гардинг писал лорду Солсбери: «Другими причинами, вызвавшими падение Фарманфармы, являются невыплата жалованья войскам и то безразличие, с которым он смотрел на повсеместное ограбление солдат вышестоящими офицерами, его вмешательство в назначения, сделанные другими министрами; принимаемые им крупные взятки. За девять месяцев пребывания на посту он получил, говорят, на 100 тыс. фунтов стерлингов взяток, а также присвоил крупную сумму из армейского жалованья… С момента падения садр-и-азама и вступления в должность Фарманфармы миновало девять месяцев. Вначале, благодаря своим тесным отношениям с шахом, он занимал выдающееся положение, но погубил свое положение и будущее из-за недостатка способностей и мастерства управления вкупе с ненасытным аппетитом к интриге и наживе».
Отставка Фарманфармы явилась симптомом глубокого кризиса. Правительство, расходы которого постоянно росли, а доходы падали, находилось на грани банкротства. Ни войска, ни чиновники несколько месяцев не получали жалованья. Стремительно падал авторитет шаха. Когда он попытался удалить Фарманфарму из столицы, назначив его губернатором Мазендерана, Фарманфарма отказался от этого назначения. Шах не смог заставить его уехать и в Фарс, хотя назначение было принято. «Провинция Фарс не имеет ответственного губернатора, – писал Гардинг, – и полученные мной доклады свидетельствуют, что на главных дорогах царит величайший беспорядок, и есть места, где караваны больше не могут проходить».
Правительство было вынуждено занять деньги за рубежом. Были начаты тайные переговоры с фирмой Оппенгейма, действовавшей в Париже, Кельне и Гааге. Посредником был некий доктор Ратуль – живший в Персии поляк-окулист. Персидское правительство хотело получить 40 миллионов франков и готово было в качестве обеспечения заложить таможни Керманшаха и портов Персидского залива. Британский поверенный в делах Ч. Гардинг, узнавший о переговорах 13 октября, известил министерство иностранных дел. 15 октября лорд Солсбери поручил ему напомнить персам о взглядах Британии на контроль над южными таможнями, изложенных в его депеше Ф. Лэсселзу от 22 апреля 1892 г. Гардинг сразу подготовил меморандум и представил его шаху и премьер-министру, потребовав «заверений от его величества в том, что ни при каких обстоятельствах контроль над таможнями Южной Персии не будет передан никакой иностранной державе». Амин од-Дойлы без малейших затруднений дал требуемые заверения. 23 октября Гардинг получил письмо от мирзы Мошен-хана Мошира од-Дойлы, министра иностранных дел: «Вас беспокоили слухи о том, что таможни Южной Персии могут быть переданы под иностранное управление и контроль в качестве гарантии некоего займа. Я пользуюсь случаем уведомить ваше дипломатическое представительство о том, что слух этот не имеет абсолютно никаких оснований, и они никогда не будут переданы под иностранное управление и контроль».
