Йейт не верил, что персидское правительство продаст землю, но надеялся, что правительство Индии сможет взять ее в аренду на 99 лет. Керзон жаждал завладеть Сеистаном на любых условиях. Узнав, что несколько мешхедских торговцев подали заявки на коронные земли, вице-король телеграфировал сэру А. Гардингу: «Какой бы вариант ни был предложен – покупка, аренда земель Сеистана или откуп доходов с Сеистана – мы будем стремиться перебить цену всех остальных покупателей». На следующий день Гардинг ответил, что невозможно купить земли Сеистана или завладеть ими через Хешмата ол-Молка. Керзон признался, что он сомневался в разумности действий через Хешмата ол-Молка; у него уже был новый план. Пусть Гардинг, пользуясь денежными затруднениями шаха, предложит Персии заем под обеспечение доходов с Сеистана. Если же персидское правительство пообещает не отчуждать земли, не поставив об этом в известность британцев, то такое обещание имело бы негативный смысл, так как «подразумевало бы, что отчуждение в пользу России допустимо».
Но вся эта схема была заброшена столь же стремительно, как и затеяна. Единственным пострадавшим стал Хешмат ол-Молк, который заработал недоверие собственного правительства и ненависть русских агентов в Сеистане и Хорасане. Пока Гардинг и Керзон обменивались телеграммами, персидское правительство по совету русских потребовало у Хешмата погасить задолженность по доходам с провинции. Британский консул в Мешхеде настойчиво убеждал Гардинга поручить вице-консулу в Сеистане сделать Хешмату ол-Молку «подарок в 2000 ф. ст, чтобы облегчить текущие трудности». Он боялся, что «иначе Хешмат может оказаться вынужденным принять денежную помощь от России; в этом случае он будет зависеть от нее, а не от нас».
Первые признаки нависшей над Хешматом ол-Молком беды появились еще в начале года. Капитан Р. Бенн, вице-консул в Сеистане, в своем официальном дневнике записал, что Хешмата ол-Молка «серьезно осудили» за то, что он позволил британским офицерам приобрести такое влияние. Русский консул А. Миллер сумел запугать его до такой степени, что он «несколько изменил дружественность своего отношения» к англичанам.
Х. Барнс, министр иностранных дел Индии, писал Гардингу, что правительство Индии придает величайшее значение «утверждению первостепенного интереса Великобритании в Сеистане»: «Ни при каких обстоятельствах нельзя позволить Сеистану перейти, подобно северным провинциям Персии, под контроль или преобладающее влияние России; британский престиж в этой части следует постоянно и активно поддерживать».
Барнс откровенно признавал, что, несмотря на важность коммерческих соображений, «правительство Индии при открытии дороги на Кветту и поощрении торговли преследовало в основном политические цели». (В оригинале документа кто-то, не автор, подчеркнул слово «политические» и поставил рядом с ним крестик.) Он указывал: «В этих обстоятельствах падение нынешнего губернатора Сеистана явилось бы серьезным ударом для планов правительства Индии, поскольку замена его менее дружественным губернатором отрицательно сказалась бы на торговле, ослабила бы притязания на включение Сеистана в нашу сферу влияния».
В письме содержалось интересное признание. В XIX веке стало модным оправдывать агрессию, вмешательство во внутренние дела других стран или даже войну интересами коммерции. Промышленность и торговля в новой буржуазной мифологии были возведены в ранг богов, а наличие коммерческих интересов, считалось, давало право на вмешательство ради их защиты. Как только в обществе закрепилась такая этика, под видом коммерции и торговли начали оправдывать и защищать всевозможные неэкономические интересы. Так и с положением Британии в Сеистане. Доходов, которые несколько индийских купцов получали от торговли в Сеистане, не хватило бы даже на содержание британских консульств и секретных агентств в Восточной Персии, не говоря уже о строительстве шоссейных и железных дорог через сотни миль белуджистанской пустыни, военных постах, телеграфных линиях и жалованье сотен англичан, задействованных в этой работе. Только в секретном письме посланнику в Тегеране высокопоставленный индийский чиновник готов был признать ту очевидную истину, что «правительство Индии при открытии дороги на Кветту и поощрении торговли преследовало политические цели». Так британцы, представители которых в Тегеране любили читать персам лекции о роли бизнеса, действовали в Сеистане, как русские в провинциях Северной Персии. Искусственно созданная торговля служила ширмой для политического вмешательства.
Керзон твердо решил спасти Хешмата ол-Молка, чье «дружественное отношение к британскому правительству было «представлено русским консулом А. Миллером в неверном свете», что может привести к «неудовольствию персидского правительства». Вице-король обратился к Гардингу с просьбой использовать свое влияние в пользу Хешмата ол-Молка, которого правительство вызвало в Тегеран, хотя «более чем сомнительно, что он последует этому вызову». Генеральный консул Тренч, который являлся официальным агентом вице-короля, также настаивал на немедленных действиях.
Гардинг был готов поговорить о Хешмате ол-Молке с Амином ос-Солтаном. 22 июня 1901 г. он телеграфировал Лансдауну: «Персы всегда упрекают нас в том, что мы не поддерживаем своих друзей, и говорят, что именно поэтому мы уже потеряли столь многих. Боюсь, что, если мы допустим падение Хешмата ол-Молка, мы лишимся влияния в Сеистане в пользу России. Намек на то, что при возникновении (после его отзыва) неприятностей индийское военное подразделение… может быть послано через границу для защиты индийских торговцев, мог бы оказаться эффективным».
23 июня министерство иностранных дел ответило, что в разговоре с великим визирем Гардингу следует отстаивать «важность наших коммерческих интересов в Сеистане, которые мы не можем оставить без внимания». Министерство иностранных дел протестовало против действий со стороны персидского правительства, которые вызвали бы беспорядки в Сеистане. Но Лондон не захотел настаивать «на сохранении этого Хешмата, который в конце концов может оказаться ненадежной опорой».
Керзон вступил в непосредственную переписку с Гардингом и попытался из Индии руководить иностранной политикой Англии. Собственные взгляды Гардинга больше соответствовали взглядам Керзона, чем лорда Дж. Гамильтона, поэтому вице-король предпочитал не пользоваться посредничеством министерства по делам Индии, где его рекомендации чаще всего игнорировались. Ни министерство иностранных дел, ни министерство по делам Индии не одобряли методов Керзона. Гамильтон счел нужным указать ему, что инструкции в отношении Сеистана, которые Гардинг получал из министерства иностранных дел, не заходили так далеко, как хотелось правительству Индии. Гамильтон писал: «Я пользуюсь возможностью, чтобы указать вам на неизбежное возникновение неудобств из-за прямой переписки с Тегераном по вопросам имперской политики, в отношении которой британский посланник получает свои инструкции из министерства иностранных дел, тогда как ваше превосходительство по этому вопросу поддерживает сношения со мной. В этих обстоятельствах кажется предпочтительным, чтобы любые предложения, которые правительство Индии сочтет желательным сделать, представлялись бы в это министерство».
Вежливость традиционного окончания: «Имею честь оставаться, милорд, покорным слугой вашей светлости» – не могла смягчить обиду, которую испытал гордый и честолюбивый вице-король от такого резкого выговора.
