В Персидском заливе британцы не меньше, чем в Сеистане, стремились сохранить монопольное положение. Никто и никогда не выражал империалистическую позицию более ярко и выразительно, чем Дж. Керзон: «Русский порт в Персидском заливе, голубая мечта патриотов с Невы или Волги, внес бы в жизнь Залива, даже в мирное время, элемент беспокойства, нарушил бы установленное с таким трудом равновесие, погубил бы торговлю, которая оценивается во много миллионов фунтов стерлингов, и снова спустил бы с цепи страсти враждующих национальностей, готовых вцепиться друг другу в горло. Пусть Великобритания и Россия сражаются или улаживают свои разногласия где-нибудь в другом месте, но не превращают в арену кровопролитного конфликта мирное поле торговли. Я рассматривал бы уступку любого порта в Персидском заливе России как умышленное оскорбление Великобритании, как безответственное нарушение статус-кво и как преднамеренную провокацию к войне; я обвинил бы того британского министра, кто допустил такую передачу, в предательстве своей страны».
Человек и природа, казалось, сговорились превратить Персидский залив в один из наиболее пустынных и наполненных ужасом регионов мира. Невыносимой жаре, песчаным бурям, насекомым и болезням вполне соответствовали рабство, пиратство, продажность и полное беззаконие. Из записок случайных путешественников и докладов британских чиновников создается впечатление всеобщего развала, беспорядка и насилия.
Наиболее могущественный местный правитель персидской части побережья залива Моэзз ос-Салтане, вождь арабов Ка'бы и наследный губернатор Мохаммереха, противился расширению британской торговли, поскольку вслед за ней появлялось все больше персидских чиновников, угрожавших его средневековой автономии. Весной 1897 г. он был убит собственным братом Хаз'алем, который объявил себя шейхом Мохаммереха. Британцы, опасаясь беспорядков, которые поставили бы под угрозу их интересы и английские жизни, направили в реку Карун канонерку, за что получили благодарность шаха.
Персидское правительство, демонстрируя понимание фактического положения вещей, телеграфировало братоубийце, права которого на трон под сомнение не ставились, что его главным долгом является «хорошая служба британской торговле». Если Хаз'аль желает заслужить благоволение персидского правительства, он будет «предпринимать такие действия для поддержания мира и безопасности британских торговцев, чтобы они могли телеграфировать британскому поверенному в делах свое удовлетворение вами».
Хаз'аль, испытывавший к персидскому правительству мало уважения и еще меньше любви, данный совет принял к сведению, и он сослужил ему хорошую службу. Несколькими годами позже, когда правительство Персии разложилось еще сильнее и вся империя готова была развалиться, в прессе так описывалось положение шейха: «Он богат и успел в действиях против беспокойных племен продемонстрировать свою способность мобилизовать 25 тысяч кавалерии и пехоты. Номинально он является вассалом шаха, обладает персидским титулом, женат на персидской принцессе, использует персидский флаг и старается сохранять хорошие отношения с Тегераном; но он собирает собственные налоги, содержит собственное войско и на практике более чем полунезависим… Он горячий друг британцев и обращается к ним за советом и поддержкой».
Хаз'аль почувствовал угрозу для себя, когда Персия, по настоянию России, ввела современное управление таможнями под руководством группы бельгийских экспертов. В январе 1901 г. месье Симэ, таможенный чиновник, приехал из Тегерана для переговоров с шейхом об установлении правительственного контроля над таможнями на территории, находящейся под его юрисдикцией. Прежде шейх Хаз'аль выплачивал Тегерану 60 тысяч туманов в год и брал свои таможни на откуп. Теперь правительство предложило ему 30 тысяч туманов за отказ от этой привилегии и пообещало еще 12–15 тысяч туманов в качестве пенсиона. Когда Хаз'аль не проявил намерения повиноваться Тегерану, британцы поняли сложность ситуации: «Мы не можем не признать, что желание правительства Персии ввести на этой территории свои таможни разумно, его право на это бесспорно; но, исходя из наших торговых интересов, мы имеем право заявить о своей заинтересованности в этом вопросе и выяснить у правительства Персии его планы».
Шейх Хаз'аль стоял на своем. Он долго верой и правдой служил британцам. Теперь их очередь поддержать его. Он перечислял услуги, оказанные им в прошлом англичанам: он убрал из Шатт-эль-Араба суда, с помощью которых его брат конкурировал с британской фирмой братьев Линч; он патрулировал Шатт и очистил его от пиратов; но он должен позаботиться о себе и своей семье. Британский вице-консул докладывал из Мохаммереха: «Обстоятельства изменились: сюда часто приезжают русские и французы. Хорошо известно, что в Тегеране Россия всесильна и может делать с правительством Персии что пожелает; если Хаз'аль будет упорствовать в поощрении британской торговли, то русские воспользуются своим влиянием и примут меры для подрыва его власти».
Десятью годами ранее персы направили в Мохаммерех Каргозара, агента министерства иностранных дел, а следом за ним агента по паспортам; затем установили карантинную станцию. Британский подполковник С. Кемболл писал А. Гардингу: «Следующим шагом появится таможня. Затем персы, возможно, начнут продавать его земли… Может ли он спокойно сидеть и смотреть, как все это происходит? Он обещал поддерживать нашу торговлю и прислушиваться к нашим советам, однако, если мы ничего для него не сделаем, ему придется попросить нас освободить его от этого обещания. Что же мы посоветуем ему предпринять?»
Британский вице-консул в Мохаммерехе, которому приходилось выслушивать жалобы Хаз'аля, сказал, что Британия «никогда не позволит этой стране перейти в руки иностранной державы». С неопровержимой логикой Хаз'аль ответил, что возможно это и так, но, если англичане позволят персам погубить его, будущее уже «не будет интересовать ни его самого, ни его семью». Конечно, он хотел бы быть лояльным персидскому правительству, но, если на него нападут, что будут делать англичане? Объясняя Гардингу позицию шейха, подполковник С. Кемболл (политический представитель в Персидском заливе и исполняющий обязанности генерального консула в Фарсе и Хузестане) писал, что до сих пор Хаз'алю удавалось не пускать таможенников в Мохаммерех путем подкупа нужных людей; но такое положение вещей не может продолжаться долго, и он уже намекал, что если британцы не помогут, то ему придется «отдаться в руки других», хотя он предпочел бы остаться с британцами.
Кемболл знал, что официальная политика Британии не предусматривала помощи шейху в сопротивлении законным требованиям персидского правительства. В то же время он считал, что «недавние события, возможно, побудили правительство его величества пересмотреть свою политику в отношении Персии, в особенности имея в виду британские интересы на юге, сохранение дружественного Мохаммереха может оказаться важным для нас».
Кемболл, подобно многим англо-индийским чиновникам, с радостью принял бы сторону любого местного властителя, будь то Хешмат ол-Молк в Сеистане или Хаз'аль в Мохаммерехе, против центрального правительства. Сэр А. Гардинг, сам предпочитавший решительные действия, не был готов зайти так далеко. Он поручил Кемболлу передать Хаз'алю, что надеется нанести визит шейху в Мохаммерехе. Шейху следует «прийти к справедливому соглашению» с персидским правительством по вопросу о таможнях. «Не может идти речи об узурпации или подрыве вашей политической власти над вашими соплеменниками. Будьте терпеливы», – советовал Хаз'алю Гардинг. Британский посланник не был уверен, прислушается ли арабский правитель к его совету. Он прямо спрашивал Кемболла: «Если бы шейх пошел на вооруженное сопротивление персам, сколько человек он смог бы выставить в поле?»
