В этом письме Муртаза обращался к Нур-Девлету как к брату и хану (царю) и называл его «вере нашей подпора, бесерменем и бесерменству нашему помочь». Муртаза напоминал Нур-Девлету о том, что его отец, хан Ахмед, был некогда другом Нур-Девлета, покуда Менгли Гирей не посеял между ними рознь, и сообщал, что Муртаза вновь желает мира. Он окончил письмо упреком, что Нур-Девлет служит Москве: «Про твое величество, своего брата, что ты живешь промеж неверных, непригож ся видеть так… Нечто из тое из поганые земли избыти захочешь мысль твоа будет, ино яз к Ивану… о том же грамоту свою послал есми»
[263]. По-видимому, призыв к исламской солидарности должен был подкрепить вполне прагматические цели Муртазы, желавшего войны против Менгли Гирея.
Иван в большей степени, нежели кто-либо другой, извлек выгоду из бесконечного соперничества Крыма и Большой Орды. И Муртаза, и Сеид-Ахмат отправляли послов в Москву, стремясь добиться, чтобы в их конфликте с Крымом Иван занял нейтральную позицию
[264]. Обеспокоенный тем, что Нур-Девлет превращается в угрозу для него, Менгли Гирей попросил отправить его обратно в Крым. Но Иван отказал ему, заверив своего союзника, что исходит исключительно из его же собственных интересов. На протяжении нескольких лет Иван продолжал отговариваться тем, что присутствие Нур-Девлета в Крыму может быть опасным для Менгли, поскольку «колко лет брат твой Нурдовлат на царстве был, а те же люди ему служили, которые ныне у тебя». Наконец, в 1489 году он пообещал отпустить Нур-Девлета, если таково желание Менгли Гирея
[265].
В действительности Нур-Девлет так и не уехал в Крым; впрочем, и на службе у Москвы он больше, судя по записям, не появлялся. Его имя попросту исчезло из всех записей. В 1490 году татарский контингент на московской службе возглавлял сын Нур-Девлета Сатылган, а на следующий год, когда Менгли Гирей попросил Ивана отправить против Орды Нур-Девлета, его снова заменил Сатылган. Предполагается, что Нур-Девлет умер в Москве около 1491 года
[266].
Вопрос о возвращении Нур-Девлета стал первым симптомом грядущих конфликтов Москвы и Крыма. Их союз, безусловно, был основан на общности интересов, и, вероятно, союзники не испытывали особого доверия друг к другу. Менгли Гирей, будучи не готов положиться на Ивана, беспокоился, как бы его брата не использовали против него. В свою очередь, Иван, вероятно, опасался, что возвращение Нур-Девлета обеспечит Крым лидером, хорошо осведомленным о дорогах в Москву и о ее оборонительных сооружениях. Он не желал идти на такой риск, даже если это означало столкновение с Менгли Гиреем. Спустя двадцать лет аналогичная ситуация возникнет вокруг Абдуллатифа, сына Нур-Султан и казанского хана Ибрагима, вновь свидетельствуя о возросшей уверенности московских князей в своих силах.
После победы над Казанью значение Ивана в Степи возросло неимоверно. Взятие Казани в 1487 году подарило Ивану контроль над городом, игравшим важнейшую роль для торговых интересов ногайцев. Вскоре после падения Казани посланцы Абак-хана и ногайских мирз Мусы и Ямгурчи прибыли в Москву, чтобы заверить великого князя в своей дружбе, попросить у него права беспошлинной торговли и потребовать освобождения свергнутого Алихана и его семьи. Несмотря на суровый тон письма Абак-хана, Иван ответил, что будет считать друзьями лишь тех, кто станет союзниками нового хана Казанского. Возвращать Алихана он не намеревался
[267].
Пока Большая Орда воевала с Крымом, Иван установил полный контроль над Казанью. Мухаммед-Амин, которого Иван называл «братом и сыном», тем самым не оставляя вопросов по поводу своего главенства, полностью зависел от великого князя Московского. Когда же Мухаммед-Амин пожелал заключить союз с ногайцами, женившись на дочери Ямгурчи-мирзы, и казанский хан, и Ямгурчи были вынуждены обратиться к Ивану за разрешением
[268].
Подобно ногайцам, Менгли Гирей все в большей степени зависел от Москвы. Он просил все больших денежных выплат и подарков и ожидал, что получит соболиные меха, соколов и моржовые бивни для торговли с Тебризом и мамлюкским Египтом. Еще в большей степени Менгли Гирей нуждался в военной помощи Москвы, поскольку война между Крымом и Большой Ордой не стихала. Весной 1491 года Менгли призвал Ивана послать касимовских и казанских татар, чтобы они покончили с Ордой после того, как успешные зимние набеги оставили ее без лошадей: «…сеи зимы у недруга ноги подрезав, кони есмя взяли у него без остатка»
[269].
В то же самое время Менгли искал помощи против Орды в Стамбуле. Султан пытался примирить двух соперников, но надолго их не хватило. Взаимные набеги стали более частыми, когда ханы Большой Орды (Найманского [Нагаманского] улуса) разорвали перемирие с Менгли Гиреем, начав нападать на улусы, принадлежавшие крымскому клану барынов. Когда хан Астраханский встал на сторону Орды, ногайцы предложили союз Менгли Гирею и приготовились к нападению на Астрахань. Менгли Гирей получил помощь от еще двух союзников: османский султан прислал ему 2 тысячи янычар, а Иван III – татарскую и русскую конницы. Вскоре после этого московский посол сообщил из Крыма, что в Орде царят беспорядки и ее мангытский клан, покинув хана Шейх-Ахмеда, ушел вверх по Днепру. В ноябре 1491 года Менгли Гирей с радостью сообщил Ивану, что Орда покинула Крым и была разгромлена ногайцами мирз Мусы и Ямгурчи. Он добавил, что от этого Орда уже не оправится: «После того те Ахматовы царевы дети из лиха им не выйти»
[270].
Радость Менгли Гирея продлилась недолго. Ослабевшая, но не уничтоженная Большая Орда продолжала оставаться его смертельным врагом и помогать его противникам внутри самого Крыма. В прошлом не раз терявший престол, он понимал всю опасность сложившегося положения, как и его жена Нур-Султан, писавшая в Казань своему сыну Мухаммеду-Амину, что она намеревается отправить другого своего сына, Абдуллатифа, в Казань или Москву, где он будет в безопасности
[271].
В эту пору вся Степь была оплетена сложным узором соперничающих кочевых союзов, сражавшихся друг против друга и с готовностью грабивших разделенную и ослабленную Орду, чей хан Шейх-Ахмед был свергнут и заменен Муртазой. Политическая стабильность в Крыму долго не продлилась, поскольку клан ширинов был по-прежнему враждебен Менгли Гирею; лишь прямая поддержка османского султана и союзы с Москвой и ногайцами позволяли хану удерживаться на престоле. Но и ногайцы были разобщены и обездолены. Мирзы Муса и Ямгурчи воевали друг с другом, и, когда Муса выбрал союз с Крымом и Казанью, Ямгурчи отправил посла в Тюмень, предложив Абак-хану воевать вместе с ним против Муса-мирзы и Казани. Вскоре после этого Абак прибыл из Тюмени на приволжские пастбища, чтобы, как говорили, заявить претензии на улус своего отца – Большую Орду
[272].
