Летом 1502 года Орда уже не могла найти себе убежища. Ордынцы бежали, кто в Москву, кто в Литву, но большинство пошло на службу к Менгли Гирею. Когда до Крыма дошли вести, что обнищавшая Орда кормит свои стада на реке Сула у Днепра, Менгли Гирей решил действовать без московской помощи и выступил с большим войском, вооруженным аркебузами и пушками. 3 июля 1502 года он торжественно сообщил Ивану, что захватил Орду и ее улусы и вывозит все в Крым. Простого поздравления от Ивана, отметившего, что «Бог твое прошенье тебе дал, отца своего цареву Орду достал еси», было недостаточно, и Менгли Гирей попросил Ивана прислать ему «добры поминки», чтобы он мог направить гонцов с доброй новостью ко всем своим друзьям, в том числе к османскому и египетскому султанам
[280].
На этот раз заявление Менгли Гирея о том, что Орде нанесен последний удар, не было ни преувеличением, ни попыткой выдать желаемое за действительное. Однако Шейх-Ахмед смог бежать и в течение некоторого времени ускользал от Менгли Гирея. Его видели в районе Казани, в низовьях Камы, с четырьмя тысячами всадников и несколькими улусами. В поиске новых союзников Шейх-Ахмед отправил своего посла к Ивану и пообещал разорвать отношения с Литвой, если Иван поможет ему стать астраханским ханом. Иван пообещал, но на тех же условиях, которые выдвигали османы: если Шейх-Ахмед примирится с Менгли Гиреем
[281].
Не желая искать мира со своим главным врагом в Крыму, Шейх-Ахмед пошел к Астрахани, соединил силы со своим дядей Абдул-Керимом, ханом Астраханским, и пригласил ногайцев присоединиться к союзу, направленному против Менгли Гирея. Иван поспешно написал Менгли, успокоив его по поводу готовящегося нападения и заверив, что ногайцы находятся в мире с Москвой. Посланцы ногайского мирзы Ямгурчи в скором времени прибыли в Крым, сообщили Менгли Гирею, что они считают его своим союзником и «государем нашим», и пообещали согнать Шейх-Ахмеда со своих пастбищ
[282].
В 1504 году Шейх-Ахмеду пришлось вновь двинуться в путь, и он побывал во многих местах. Его видели у Астрахани, где он пытался свергнуть своего дядю Абдул-Керима, в Киеве, где он искал помощи великого князя Литовского и короля Польского Александра, и в Белгороде, где он вновь обращался к османскому султану. Когда Шейх-Ахмед снова вернулся в Киев, его политический капитал окончательно иссяк. Подобно брату, Сеид-Ахмеду, закончившему свои дни в литовском плену, Шейх-Ахмед оказался под стражей в Вильне, где его использовали как козырь на переговорах с Менгли Гиреем. Узнав, что Александр попросил мира с Крымом, Иван быстро и решительно вмешался, убедив Менгли продолжить набеги на литовские земли. В очередной раз Менгли Гирей сделал выбор в пользу союза с Москвой. В полном энтузиазма письме к Ивану Менгли строил планы о том, как его московский «брат» поможет ему построить новые города в нижнем Поднепровье, которые станут опорой для дальнейшего расширения Крымского ханства, и в скором времени Москва и Крым будут править в литовских землях
[283].
В 1506 году Крым, Москва, ногайцы и Литва по-прежнему были главными силами в регионе, но набор действующих лиц в большой степени изменился. В Москве теперь правил сын Ивана, Василий III. На польско-литовский престол взошел Сигизмунд I, а ногайских мирз Мусу и Ямгурчи сменили соответственно Алчагир и Алач. Большая Орда прекратила свое существование, так и не сумев оправиться после убийства хана Ахмеда в 1481 году и разгрома 1502 года, закончившегося для многих крымским пленом. Лишь Менгли Гирей продолжал жить, наблюдая за тем, как его друзья и враги уходят в мир иной. Теперь, когда Орда была побеждена, а Казанью правил его сын Мухаммед-Амин, находившийся под неусыпным оком Москвы, Менгли обратил свое внимание на другую ценную часть золотоордынского наследия – Астрахань. В 1508 году Менгли написал Василию и добился его согласия на отправку войск вниз по Волге против Астрахани
[284].
Но задуманному Менгли Гиреем Астраханскому походу помешали ногайцы, которые после падения Большой Орды покинули привычные пастбища в междуречье Яика и Эмбы и заняли приволжскую степь. Появление ногайцев в непосредственной близости от Московии и Крыма заставило Василия пойти на мир с ними. Весной 1509 года, вместо нападения на московские земли, значительные ногайские силы присоединились к войску астраханского хана Абдул-Керима и выступили в поход против Крыма. Спустя несколько месяцев Менгли сообщил Василию, что послал против ногайцев большое войско, разгромил их и захватил их улусы и многочисленные стада. Русский шпион в Крыму, мулла Баба-Шейх, подтвердил весть о победе Менгли. По его словам, победа была настолько сокрушительной, что более двадцати дней ушло только на то, чтобы перевезти в Крым через Перекоп всю захваченную добычу
[285].
До поры до времени московско-крымский союз держался благодаря щедрым денежным выплатам Москвы и военным походам против главных врагов, соответственно Польши и Большой Орды. Но в 1509 году Большой Орды уже не существовало, и Василий заключил мир с Польшей без предварительных консультаций с Менгли Гиреем. Теперь, когда поток платежей из Москвы обмелел, а многочисленные призывы крымского хана послать войска на Астрахань так ни к чему и не привели, Менгли Гирей уже не мог игнорировать растущие разногласия с Москвой
[286].
Непростым вопросом была судьба пасынка Менгли Гирея, Абдуллатифа. На протяжении пятнадцати лет письма из Крыма то упрашивали великих князей, то с угрозами требовали вернуть Абдуллатифа в Крым, но безуспешно. Когда, несколькими годами раньше, Иван предупреждал Менгли, что литовцы никогда не отпускают своих пленников, он мог бы заметить, что Москва придерживается аналогичного принципа. Последующие восемь лет, в течение которых Абдуллатифа удерживали в московских владениях, вплоть до его таинственной смерти в 1517 году, показали, что Москва все сильнее уверена в своих силах.
