После смерти Менгли Гирея в 1515 году его сын и наследник Мухаммед Гирей снова начал переговоры с Москвой. В своем первом письме Василию он выразил готовность возобновить союзные отношения, если Василий удовлетворит ряд крымских требований. Новый крымский хан обвинял Василия в том, что он обманул его отца Менгли Гирея. Дело в том, что Василий тремя годами раньше напал на Смоленск, не уведомив Менгли, а Менгли, подписав перемирие с Польшей, отдал Смоленск польскому королю. Мухаммед напоминал великому князю, что именно его отец Менгли Гирей подарил отцу Василия, Ивану III, города Брянск, Стародуб, Почап, Новый Городок, Рыльск, Путивль, Карачев и Радогощ. Он сказал Василию, чтобы тот заглянул в старые дефтеры (реестры) и убедился, что Иван III получил от Менгли Гирея тридцать пять городов, ранее принадлежавших крымским ханам. Иван регулярно платил дань с этих городов, «и мы тех городов, тебя брата своего томячи, не просим их, толко которые в сей грамоте писаны… ныне ту восмь городов, о которых писали есмя, отдашь нам». Кроме восьми городов, Мухаммед-Амин хотел выплаты традиционного ясака с городов Одоев и Рязань
[294].
Эти требования обнажают саму суть конфликтов и политических отношений в регионе. Три державы – Польско-Литовское государство, Москва и Крым – боролись за власть над одними и теми же землями: два первых государства стремились завоевать эти земли, занять их и присоединить, а третье требовало только права собирать дань. Мухаммед Гирей намеревался продолжать традиции Золотой Орды, получить титул Великого хана и вместе с ним все платившие дань земли вдоль южных рубежей Москвы и Литвы. Ничего случайного не было в том, что в письме к Василию Мухаммед Гирей называл себя «великие Орды великий царь»
[295].
С точки зрения Крыма прекращение набегов на польско-литовские земли было оплачено щедрыми денежными платежами и подарками польского короля. Если Москва хочет стабильности вдоль своих рубежей, она должна следовать этому примеру. Никто не выразил этих мыслей лучше, чем Аппак-мирза, крымский сторонник Москвы: «А с королем во друзех как не быти? И лете и зиме казна от него, как река, безпрестани течет, и малому и великому всем уноровил». Он предупреждал русского посла, что король пообещал удвоить свои выплаты, если крымские татары помогут ему взять Москву, и единственный для Москвы способ нейтрализовать влияние короля – посылать больше денег и подарков, чем он
[296].
Но в Кремле придерживались иных взглядов. Со своей точки зрения, Москва платила крымским татарам за союз в войне с Польшей. Прекращение крымских набегов на Польшу повлекло за собой отказ Москвы от прежних щедрых выплат и поставок предметов роскоши. Еще большую роль играл тот факт, что Москва уже не признавала крымских притязаний на сюзеренитет над русскими городами и землями. Времена Золотой Орды миновали.
В ответ на инициативу Мухаммеда Гирея Василий отправил в Крым собственное посольство. Льстя Мухаммеду Гирею и называя его великим ханом великой Орды, Василий вместе с тем не пошел на компромисс ни по одному из существенных вопросов. Посольство привезло деньги и подарки, но дало понять, что в будущем Москва регулярных выплат не обещает и они зависят от способности Мухаммеда Гирея сохранять мир с Москвой. Кроме того, московский посол получил инструкции не платить никаких налогов (дарагов и пошлин) отдельным крымским чиновникам или знатным лицам, а в случае, если бы его попытались к этому принудить, он должен был напомнить Мухаммеду Гирею о договорах, согласно которым послы от подобных выплат были освобождены.
Посольство должно было успокоить Мухаммеда Гирея и объяснить, что отношения Василия с ногайцами и Астраханью основаны лишь на торговле и не направлены против Крыма. Вместе с тем желание Мухаммеда Гирея получить восемь городов и дань с еще двух следовало отвергнуть как неразумное: эти города достались Василию по наследству, а под властью его отца оказались по Божьей воле. Расширив географию территориальных притязаний Москвы, Василий пожаловался на крымские набеги в землях Мещеры, назвав область «наши украины, мордовские земли». Кроме того, посольству была поручена весьма щекотливая миссия. Посол должен был тайно вручить послание Ахмеду, брату Мухаммеда Гирея. Следовало заверить Ахмеда Гирея, что, если он решит отправиться в Москву, как он того пожелал, ему будут рады, а если он пожелает покинуть московские пределы, он тоже сможет это сделать в любой момент. Вместе с тем посол не должен был обещать Ахмеду какой-нибудь конкретный город по прибытии его в Москву.
В то время как Ахмед тайно выяснял возможности эмиграции в Москву, вопрос возвращения Абдуллатифа продолжал осложнять крымско-московские отношения. В 1512 году Абдуллатиф, обвиненный в помощи крымскому набегу, был вновь взят под стражу и сослан. Просьбы освободить его и вернуть в Крым были отвергнуты, и даже визит Нур-Султан в Москву и Казань в предыдущем году, а также личное вмешательство османского султана не вернули Абдуллатифу свободу. В 1515 году Мухаммед Гирей попросил сделать жест доброй воли – освободить Абдуллатифа, чтобы он мог сопровождать свою мать во время хаджа в Мекку. Но ни призыв к религиозной чувствительности, ни обещание услать Абдуллатифа далеко от Москвы не убедили Василия. Пойдя на компромисс, Василий вернул Абдуллатифа из нового изгнания и сделал то, что отказался делать шестью годами раньше, – даровал ему Каширу
[297].
Российская стратегия прямых переговоров с османским султаном через голову крымского хана до известной степени оправдала себя. Мухаммед Гирей знал, что Порта заинтересована продолжать выгодную торговлю с Москвой через османские города Каффа и Азак (Азов). Полномасштабная война остановила бы эту торговлю. Не желая ставить под удар свои отношения со Стамбулом и продолжая надеяться на уступки Москвы, Мухаммед Гирей решил подождать
[298].
Но когда в 1516 году в Крым прибыл еще один московский посол, Иван Мамонов, а никаких видимых изменений в позиции Москвы не произошло, терпение Мухаммеда Гирея начало истощаться. Обычных дипломатических объяснений уже было недостаточно. Хан потребовал, чтобы посол выплатил казну и преподнес три разных вида подарков. Когда он захотел подарков для своего сына, Альпа, посол упрямо возразил, что ни Альп, ни кто-либо другой в его списке не упомянуты. Москва, очевидно, отказывалась вознаграждать тех, кто совершал набеги на ее рубежи. Аппак-мирза, сторонник Москвы, сказал Мамонову, что необходимо преподнести щедрые подарки, такие как подносит польский король. Демонстрируя крымский взгляд на политическую иерархию в бывшей Золотой Орде и место Москвы в этой иерархии, Аппак-мирза предупредил посла, что большинство знатных людей в Крыму не одобрит поведение Москвы и сочтет, что, хотя Василий и называет Мухаммеда Гирея ханом (царем), он не повинуется ему и действует независимо: «…царя князь великий не послушав сам, а царем наряжает»
[299]. Когда московский посол отказался что-либо менять, крымские татары арестовали, заковали в цепи и избили русского толмача и секретаря, а Мухаммед Гирей сообщил Мамонову, что Альп отправился нападать на московское пограничье, поскольку «сыну ми своему дать нечего»
[300].
