В мае 1771 года граф Панин посоветовал астраханскому губернатору назначить Дондукова главным управителем над другими тайши, «потому как по природе он калмыцкий тайша, а по служению и вере, он как мы»
[426]. Конечно, то, что считалось гарантией верности с точки зрения местной русской администрации, у калмыков вызывало тревогу и недоверие. Принадлежность Дондукова к православию вновь будила страх перед насильственным крещением и влекла за собой протесты против его назначения.
Тем временем губернатор Бекетов продолжал ужесточать административный контроль над калмыками. Он отослал полковника И. А. Кишенского, жившего среди калмыков в качестве представителя российских властей при тайши и тщетно предупреждавшего об отчаянном положении калмыков. Более значительным изменением была передача всех вопросов, связанных с калмыками, в ведение специально созданной Калмыцкой экспедиции при астраханской администрации
[427].
Императорский указ от 19 октября 1771 года отменил титулы калмыцкого хана и наместника, уничтожив последние следы калмыцкой независимости и покончив с идеей единого калмыцкого политического объединения под властью одного правителя. Теперь, после того как большинство калмыков покинули российское пограничье, власти были твердо намерены поместить оставшихся калмыков под власть русской администрации и подчинить их российским законам.
Поэтому каждый тайши должен был стать независимым от других, но все вместе они подчинялись астраханскому губернатору. На смену традиционному разделению улуса между наследниками пришла жесткая патрилинейная система. Если законного наследника не было, улус отходил в казну. Правительство показало свою решимость соблюсти этот закон спустя десять лет, когда князь Алексей Дондуков умер, не оставив наследника. Было принято решение передать его брату Ионе во владение 3 тысячи крепостных в Могилевской губернии, а оба улуса Дондуковых поступили в казну. В XIX столетии это правило привело к многочисленным яростным спорам между правительством и тайши, отстаивавшими права на свои улусы.
За этим последовало еще одно ограничение прав калмыков. Калмыцкое учреждение зарго, традиционный суд и консультационный совет при хане, отныне прикреплялось к Калмыцкой экспедиции в Астрахани, и его прерогативы ограничивались советами губернатору, как разрешить споры между калмыками. Во всех других вопросах калмыков следовало судить по законам Российской империи. Правительство укрепляло прямой контроль над калмыками и уже не стеснялось арестовывать тех, кто, по его мнению, был враждебен российским интересам. В 1772 году трое тайши, сочтенные нелояльными, один из них 16-летний, были арестованы и отправлены в Петербург. В течение двух лет все они умерли
[428].
В то же время вышла серия правительственных указов, поощрявшая быстрое заселение обширных территорий на юге империи. Уже в 1765 году один из этих указов предоставлял государственные земли в регионе дворянам при условии, что они привезут с собой крестьян, чтобы те поселились там и начали обрабатывать землю. Исход калмыков в 1771 году только подстегнул колонизацию региона, и дворяне, желавшие перевести сюда своих крестьян из Центральной России, получили земли вдоль Моздокской укрепленной линии. К 1796 году обширные просторы вдоль Моздокской линии и Волги оказались в частных руках. Кроме того, правительство направило в регион 11 тысяч государственных крестьян, не выделив для них каких-либо конкретных земель
[429].
В последующие годы калмыки оказались под властью различных государственных учреждений. Порой власти находили целесообразным дать больше власти зарго и восстановить титул наместника, а в другое время за калмыками внимательно наблюдал специально назначенный главный пристав. Такие учреждения, как зарго, а также Калмыцкая экспедиция, Калмыцкая канцелярия и Калмыцкое правление, и посты наместника и главного пристава то создавались, то отменялись, то восстанавливались, только чтобы быть вновь отмененными через короткое время
[430].
Этот, казалось, нескончаемый поток сменявших друг друга учреждений и постов свидетельствовал о том, что власти постоянно ищут эффективный способ, который позволил бы вписать калмыков в российскую административную систему. В 1825 году наблюдение за калмыцкими делами было перемещено из Министерства иностранных дел в Министерство внутренних дел, что красноречиво свидетельствовало об изменившемся статусе калмыков в империи. Если интеграция калмыков в политические и экономические структуры империи практически завершилась к 1800 году, их включение в административную и юридическую системы империи продолжалось. Теперь его уже было не избежать.
Казахи
В XVI веке главную роль в отношениях России со Степью играли ногайцы, в XVII веке – калмыки. В XVIII столетии на авансцену вышли казахи. Хотя первые вести о Казахской орде и ее победах над калмыками и Ташкентом достигли Москвы уже в 1520–1530‐е годы (см. главу 2), прошло двести лет, прежде чем между расширяющейся Российской империей и казахами возникли прямые и постоянные контакты. До тех пор казахи попросту находились слишком далеко от российского пограничья и лишь время от времени обменивались с Россией посольствами.
Первые известные дипломатические контакты между Москвой и казахами состоялись в 1570–1580‐х годах. Внимание казахов привлекло впечатляющее завоевание Москвой Казани и Астрахани и в особенности ее стремительная экспансия в Сибири. Дипломатические контакты всегда возникали, если одна из сторон искала военного союза, и этот случай не стал исключением. Казахи предложили помощь Москве, если она прекратит поддерживать их соперников, ногайцев, и вместо этого поможет казахам завоевать ханства Средней Азии. Первоначальный интерес Москвы к этому предложению быстро охладел, когда ногайцы пригрозили заключить союз с Крымом, если московские власти отнесутся к казахскому предложению серьезно
[431].
