Контакты возобновились в 1594 году, когда казахский хан (царь) Тевеккел (1586–1598) отправил в Москву своего посла с предложением военного союза. Традиционно набивая цену, посол описывал величие хана Тевеккела, правящего как казахами, так и калмыками, который, хотя и находится в мире с ногайцами и бухарским ханом, готов пойти на них войной, если получит достойное вознаграждение от московского царя. Посол заметил, что казахи смогут завоевать Бухару без помощи извне, если Москва снабдит их огнестрельным оружием
[432].
Но планы Москвы были несколько иными. Не слишком беспокоясь о ногайцах, погруженных в собственные междоусобицы, и еще меньше интересуясь Бухарой, Москва пообещала: «И тебя, Тевкеля-царя, и братью твою Шахмагметя-царевича и Кучюка-царевича в своем царьском жалованье и во обороне держати хотим ото всех ваших недругов», «в великом жалованье», а также обеспечить военной помощью, при одном-единственном условии – чтобы казахи «Кучюма-царя, изымав, к нашего царского величества порогу прислали, тем бы есте правде своей и службе нам знамя показали». Кучум, царь (хан) Сибирский, более десяти лет ускользавший от московитов и продолжавший препятствовать их экспансии в Южной Сибири, был наконец схвачен в 1598 году. Он сумел в последний раз бежать к ногайцам, где умер при неизвестных обстоятельствах
[433].
На протяжении XVII столетия отношения казахов с Московией свелись к нескольким встречам с сибирскими воеводами. Лишь отдаленное эхо ослабления казахского могущества долетало до Москвы. Временный упадок казахов был отчасти связан с тем, что в Бухаре обосновалась династия Аштарханидов (1599–1753), которая в начале XVII века вела в регионе агрессивную политику. В 1616 году, после длительной войны с бухарским ханом Имамом-Кули (1611–1645), казахи были вынуждены отступить и покинули Ташкент
[434].
Но еще более значительную роль сыграл взлет кочевых союзов калмыков и ойратов соответственно к северу и северо-востоку от казахов. Уже в 1616 году Большие Казахская и Киргизские Орды подчинились власти ойратов, но войны между ними продолжались на протяжении всего XVII века, практически всегда заканчиваясь блистательными победами ойратов. Два ойратских посла, направленные к иркутскому воеводе Л. К. Кислянскому в 1691 году, дали интересное объяснение беспрестанной вражде двух степных народов. Они сообщили, что ойратский хан Галдан-Бошокту (1671–1697) предложил казахам присоединиться к нему и признать власть ламы, а не пророка Мухаммеда. Когда же они отказались, Галдан-Бошокту сжег многие их города и захватил множество казахских пленных. Вполне возможно, что помимо других, более традиционных степных причин враждебных отношений правитель ойратов и тибетский лама действительно рассматривали вариант обращения мусульман-казахов в тибетский буддизм.
В ответ на дальнейшие расспросы русских чиновников послы сообщили много подробностей о казахах. В их власти находилось одиннадцать городов: Туркестан (Ясы), Сайрам, Менкет, Харасман, Чимыгэт, Текек, Бабан-Елган, Харамурол, Ташкент, Чинас и еще один город, название которого послы не смогли вспомнить. Казахские города были построены из дерева и кирпичей, окружены стенами, но не защищены пушками. В городах были большие мечети, дворы, дома и обильные сады, а урожаи и многочисленные стада находились вне городов. Ойраты разрушили большинство их городов, и только Туркестан оставался резиденцией казахского хана Тауке (Тевке) (1680–1716), который мог собрать более 10 тысяч казахских воинов, вооруженных луками, стрелами и ручным огнестрельным оружием
[435].
Заинтересованность российских властей в казахах возрастала по мере того, как русские крепости и гарнизоны в Сибири продвигались на юг, постепенно оказываясь в пределах досягаемости казахских набегов. В 1690‐е годы все чаще приходили сообщения о столкновениях между русскими и казахами, и русские чиновники получили указания внимательно следить за казахами и ойратами, чтобы ни те ни другие не смогли помешать российской экспансии в Сибири. На самом деле Москва больше всего беспокоилась о своей выгодной торговле с Бухарой. Прибытие калмыков в Прикаспийскую степь перерезало традиционные караванные пути, соединявшие Бухару с Астраханью и Казанью. Как следствие, для торговли с Бухарой все больше использовались южносибирские города Тобольск и Тара, и, чтобы караваны могли безопасно пересечь степь, было необходимо сотрудничество с казахами
[436].
Растущий интерес России к торговле с Азией, поиск природных ресурсов и геополитические амбиции в Средней Азии привели к новому налаживанию контактов с казахами в начале XVIII века. Хотя Петра I совершенно справедливо принято считать западником, он был в не меньшей степени заинтересован и в российской экспансии в Азии, пусть и не добился здесь значительных успехов. В 1714 году Петр I отправил два хорошо вооруженных экспедиционных корпуса, один в Хиву в Средней Азии, другой – в Яркенд (Еркет) в Джунгарии. Обе экспедиции закончились катастрофически: даже близко не достигнув своих целей – проверить слухи о месторождениях золота и других природных ресурсах, – русские войска были истреблены болезнями и враждебными армиями.
Неудача двух экспедиций лишь ненадолго охладила российский пыл в Азии. Вернувшись из неудачного военного похода в Персию в 1722 году, Петр снова осознал, что «хотя-де оная Киргиз-Кайсацкая степной и лехкомысленный народ, токмо-де всем азиатским странам и землям оная-де орда ключи и врата», и приказал своим помощникам не жалеть никаких усилий и никаких средств, чтобы казахи стали русскими подданными
[437]. Петр, по-видимому, в не меньшей степени был заинтересован и в ойратах и в том же году направил к ним посла, капитана Ивана Унковского. Заигрывания России с казахами и ойратами были не чем иным, как продолжением имперских амбиций России и новой попыткой империи продвинуть свои геополитические интересы дальше в Центральную Азию.
