Колонизация региона продвигалась стремительно, отчасти благодаря появлению нехристиан, бежавших из Казанской земли, где правительство конфисковало их земли, обложило тяжелыми налогами и стремилось силой обратить в христианство. Но власти отнюдь не собирались предоставлять регион для спонтанной нехристианской колонизации. Официальная политика русификации региона считалась самой надежной гарантией российского правления. Башкирские земли могли быть куплены для строительства нового завода или разработки шахт или же конфискованы по военным причинам – для строительства дорог или крепостей. Власти привозили русских крестьян и селили их вдоль стратегически важных дорог, а также приписывали к растущему числу крепостей и промышленных предприятий. Новые укрепленные линии и русские поселения продолжали окружать нехристианское население империи со всех сторон
[459].
Растущее военное и экономическое присутствие России в степях Средней Азии и ее претензии на сюзеренитет над казахами Младшего и Среднего жузов неизбежно вовлекали ее в водоворот местной политики. На юге находилась Персия Надир-шаха, чьи устремления все чаще противоречили интересам России в регионе. Говорили, что шах хорошо обращается со своими новыми подданными, и Бухара, Хива, туркмены Аральского моря и каракалпаки стояли перед искушением принять персидское покровительство. К востоку находились ойраты, посланник которых явился к Абулхаиру в июне 1742 года, чтобы сообщить ему о приближающемся ойратском войске и принести дары от хана ойратов Галдан-Цэрэна. Казахи должны были вручить ойратам десять заложников с семьями из числа знатных казахов и дань в размере одной лисицы с кибитки; если бы Абулхаир отказался принять эти условия, ойраты угрожали уничтожить его
[460].
Русские офицеры, находившиеся среди казахов, сочли требования ойратов неприемлемыми. В конце концов, послы ойратов же знали, что Абулхаир является русским подданным. Выяснилось, что сам Абулхаир предложил ойратам мир в обмен на возвращение городов Туркестан и Ташкент. Объясняясь с русскими чиновниками, Абулхаир заявил, что единственной его целью было сделать города частью Российской империи
[461]. Хан явно научился формулировать свои желания так, чтобы они звучали приемлемо для российских властей.
Абулхаир, вынужденный реагировать на требования русских и ойратов, а также антироссийски настроенной казахской знати, вновь решил поставить на Россию и попросил о защите. Он объяснил, что мухтары хотят, чтобы он откочевал от российского пограничья, а если он откажется, они свергнут его. Некоторые из них планировали силой прорваться через волжские пастбища калмыков и присоединиться к ногайцам на Кубани. Другие предлагали вернуться на Сырдарью, выдать заложников ойратам и заключить мир с каракалпаками, тем самым объединив силы с ойратами и каракалпаками против России. Абулхаир предупредил, что, если русские его не защитят, ему придется бежать на Кубань, где его ждут с распростертыми объятиями
[462].
Но российское правительство было в большей степени обеспокоено возможностью ойратского нападения на казахов, чем внутренними раздорами среди них. Новый оренбургский губернатор, Иван Неплюев, сообщил начальству, что, если ойраты нападут, русские войска должны защищать «новоподданных киргиз-кайсацких народов». Неплюев предупредил и о рисках, связанных с такой политикой, описав один вариант неблагоприятного развития событий в том случае, если казахи обратятся в бегство и попросят убежища в Оренбурге и Яицком городке. Если им дозволено будет войти, ойраты, располагающие большой армией с артиллерией, могут попытаться напасть на крепости и прорваться через укрепленные линии. По этой причине Неплюев попросил, чтобы три полка, предназначенные для защиты Астрахани от возможного нападения Надир-шаха, оставались на своих местах – в Казани, Уфе и Шешминске. Сенат одобрил эти рекомендации
[463].
В то же самое время русские послы были направлены к Абулхаиру с тем, чтобы он подписал еще одну клятву в верности, и к ойратам, чтобы сообщить им, что казахи Младшего и Среднего жузов, а также каракалпаки нижней Сырдарьи – подданные России. В личном письме хану ойратов Галдан-Цэрэну Неплюев изложил точку зрения своего правительства: Абулхаир уже долгие годы находился под российским покровительством, когда в 1731 году поклялся в верности ее величеству императрице, а спустя два года хан Среднего жуза Абдул Мухаммед (Абдул Мамет) последовал его примеру.
В ходе последующих переговоров ойраты объяснили свои претензии к казахам, сообщив, что казахи грабили караваны, которые хан ойратов посылал к калмыкам, в Россию, Бухару и Ургенч, а также ходили в набеги на ойратов, когда те воевали с Китаем. Теперь казахи просили мира и обещали выдать заложников. Когда Неплюев снова заявил, что казахи – русские подданные, ойраты ответили, что казахам нельзя доверять, если они не предоставят заложников из своего числа, и что, в конце концов, это внутреннее дело ойратов и казахов
[464].
Утверждая свой сюзеренитет над казахами, Россия неизбежно оказывалась в противостоянии с соперниками казахов. Заявляя, что казахи – русские подданные, и тем самым беря на себя ответственность за их действия, правительство на самом деле не могло контролировать казахов и останавливать их набеги на русское пограничье, не говоря уж об их нападениях на других кочевников. Российские претензии на сюзеренитет были довольно бесполезны для разрешения традиционного конфликта двух кочевых народов.
Дилеммы пограничья: сила или торговля?
Перед властями продолжала стоять традиционная дилемма: как укрепить власть России над казахами, не сделав при этом казахских ханов чрезмерно могущественными? Желание Абулхаира использовать русскую помощь для обретения абсолютной власти над казахами было очевидным. Активнее, чем когда-либо, стараясь убедить Неплюева в своей готовности служить и российским интересам, Абулхаир рассказал ему старую ногайскую пословицу: «Которая-де змея имеет одну голову, а хотя многие хвосты, то-де за головою все хвосты в нору легко проходят, а буде многое число голов, а хвост хотя и один, то-де в том затруднение». Неплюев не был впечатлен. Он сообщил, что Абулхаир заинтересован лишь в том, чтобы получить от России побольше подарков, а также использовать Россию в своих интригах против других казахских соперников. Осведомители рассказали, что как-то раз, навещая казахов Среднего жуза, Абулхаир хвастался, что Россия послушна его воле
[465].
