Он и четыре султана, сопровождавшие его, были приняты губернатором в его доме в присутствии нескольких генералов. Нуралы получил разрешение на беспошлинные закупки зерна в течение трех лет, но в остальном переговоры отнюдь не приблизили две стороны к разрешению какого-либо из спорных вопросов. Однако губернатор воспользовался случаем, чтобы объяснить казахскому хану, как тому повезло иметь возможность стать более цивилизованным и пользоваться благосклонным покровительством и помощью России: «Ежели бы он, хан, и среди зимы приехал, то б и тогда здесь время [погода] беспокойствовать не могло, ибо премудростию здешних великих государей, а повиновением подданных их так устроено, что ни летом от зною, ни зимою от стужи дальней нужды не бывает, ибо все то исправляется заблаговременно, чем делается среди зимы лето, а среди лета зима, следовательно настоящее время здесь беспокойствовать и не может». Развитие народов, продолжал губернатор, подобно развитию человека: сначала ребенок, потом молодой человек, потом взрослый. Русские тоже прошли через эти стадии и сейчас достигли взрослости.
Смысл увещеваний губернатора был очевиден: кочевые казахи были подобны детям. Со временем они изменятся и вырастут, если осядут на земле под руководством своих благосклонных русских покровителей. Нуралы согласился, что казахи подобны малым детям, и добавил, что мог бы воспитать их быстрее, если бы контролировал их, но без городов и войск он не может обеспечить их покорности
[485].
Впрочем, военное присутствие России порой ощущалось гораздо сильнее, чем цивилизующее. Крепостей и городов становилось все больше, казахские пастбища сокращались, а Младшему и Среднему жузам было теперь запрещено переходить через Иртыш. Аблай, хан Среднего жуза, отправил посольства к китайскому императору и турецкому султану и подумывал вообще уйти из региона. Даже хан Нуралы отправлял посольства в Китай и Персию с той же целью, а казахи чаще переходили через Яик вопреки запретам.
Но, несмотря на все эти предупреждения, российские власти не беспокоились. В подробном донесении Екатерине II от Коллегии иностранных дел в 1764 году чиновники уверяли ее, что нет причин тревожиться о положении в Азии, потому что «Азия хотя б вся замутилась, довольно всегда способов найдется», чтобы навести там порядок. Казахов могли в случае необходимости укротить яицкие казаки, калмыки или башкиры, хотя башкиры, будучи мусульманами, были менее надежны. Донесение рекомендовало оставить политику в отношении казахов прежней: брать у них заложников, запрещать переходить на ту сторону Яика, не отдавать крещеных беглецов, поскольку это противно христианским законам. В конце концов, продолжало донесение, хотя и выгодно, чтобы казахи продолжали жить вблизи границ империи, они пребывают в таком состоянии, что на них нельзя рассчитывать, и единственный способ избежать их стычек с другими подданными империи – держать их на расстоянии
[486]. По всей видимости, многие из прежних рекомендаций Тевкелева и Рычкова не были услышаны в столице.
Восстание Пугачева
Вера российского руководства в свою способность справиться с ситуацией в южном пограничье оказалась подорвана после того, как весь южный край империи вспыхнул в самое неподходящее время, в ходе войны с Османской империей (1768–1774). Отбытие калмыков в 1771 году дало начало цепочке восстаний и мятежей, жестокость и размах которых взбудоражили Россию и Европу.
Российская экспансия и политика властей по дальнейшей интеграции пограничных земель и народов в военную, экономическую и административную структуру империи отрицательно сказались на различных народах, живших вдоль южной границы. К 1771 году калмыки оказались окружены российскими укрепленными линиями, казаками, крестьянскими и рыбачьими деревнями. После многочисленных предупреждений, не принятых во внимание петербургским правительством, калмыки решили покинуть берега Волги и вернуться в Джунгарскую степь, где освободилось место после разгрома ойратов Цинской империей. Хотя калмыцкие беглецы и их стада понесли страшный урон от превратностей пути и нападений казахов, российские власти не смогли помешать их бегству
[487].
Эти события сделали очевидной уязвимость пограничных русских гарнизонов, которые, будучи недоукомплектованными и плохо вооруженными, не смогли помешать бегству калмыков. Летом 1771, а затем летом 1772 года среди яицких казаков произошел ряд небольших волнений, причиной которых были те же самые явления, на которые часто жаловались калмыки и казахи. Яицкие казаки жаловались, что устали от растущих требований правительства по части военной службы, а также от недавнего преследования беглых калмыков и столкновений с ними. В то же время правительство задолжало казакам жалованье деньгами и зерном за шесть лет. Последней соломинкой стало прибытие военачальников, которые попытались навязать казакам жесткую военную дисциплину.
Русский офицер, направленный в 1772 году на расследование казачьих волнений, донес, что нет серьезных причин для беспокойства, что у казаков всего в изобилии и они получают большую выгоду от своих привилегий беспошлинной торговли солью и спиртными напитками. Волнения же, сообщал он, были вызваны злоупотреблениями местных командиров и тут все легко исправить
[488]. Менее чем через год после этого успокоительного донесения яицкие казаки под руководством Емельяна Пугачева, к которым присоединились башкиры и многочисленные другие нехристианские народы империи, начали восстание против властей, ставшее самой большой крестьянской войной XVIII столетия. Отказавшись от своих прежних планов использования калмыков, башкир и казаков против казахов, российские власти в регионе теперь обратились к казахам, прося помощи против Пугачева.
Казахи, конечно же, не забывали о своих интересах. Уверяя оренбургские власти в своей лояльности, Нуралы и его брат Досалы в то же время писали Пугачеву и, обращаясь к нему как к императору всероссийскому, обещали ему свою помощь. Как и всегда в подобных обстоятельствах, кочевники решили воспользоваться сложившимся положением, не вставая на сторону кого-либо из противников до тех пор, пока не станет ясно, кто побеждает
[489].
Пугачев прекрасно понимал, какие вопросы волнуют казахов. В своих воззваниях, написанных на татарском языке, он обещал щедро вознаградить казахов, дав им «земли, воды, хлеб, деньги, порах [порох], свинец». Некоторые казахи решили вступить в армию Пугачева, другие, увидев возможность поживиться, стали нападать на русские поселения. Нуралы защищался от обвинений в измене, указывая на свою неспособность контролировать казахов и обвиняя своего брата, Досалы-султана, в том, что он активно поддерживает Пугачева. Были слухи, что Нуралы встал на сторону Пугачева и кубанских ногайцев и они готовятся нанести удары по всему русскому пограничью. На деле Нуралы сохранял нейтралитет и попросту выжидал. Он ничего не сделал, чтобы помочь российским властям, но и Пугачев не дождался от него поддержки и даже, в ответ на отказ Нуралы оказать помощь, угрожал повесить его за ребро
[490].
